Промышленность и окружающая среда

Заместить силы природы человеческим трудом, вообще говоря, так же невозможно, как нельзя заместить аршины пудами. И в индустрии, и в земледелии человек может только пользоваться действием сил природы, если он познал их действие, и облегчать себе это пользование посредством машин, орудий и т. п.

В. И. Ленин

История человечества насчитывает тысячелетия. На ее протяжении различные цивилизации зарождались, расцветали и приходили в упадок. Даже у одних и тех же народов одна культура сменялась другой, на смену одним верованиям приходили другие, но отношения человека с природой оставались практически неизменными. Может быть, наиболее существенный перелом в них наступил при постепенном переходе человечества от собирательства и охоты к земледелию и скотоводству. Однако и этот важный сдвиг в характере развития производительных сил общества, в способе добывания средств к существованию не внес коренной ломки в извечные отношения человека с природой. Люди по-прежнему использовали в своей хозяйственной практике действие естественных сил природы. Широкое развитие получили землепашество, базирующееся на живой тягловой силе и на использовании органических удобрений, луговодство и пастбищное животноводство, бортничество (естественно воспроизводимое лесное пчеловодство), массовая заготовка грибов, ягод, орехов, лекарственных трав и других даров леса. Как источники энергии повсеместно использовались сила ветра и бегущей и падающей воды. Капитализм, совершив первую и вторую промышленные революции, на основе изобретения парового двигателя, а затем открытия и практического использования электричества, коренным образом изменил характер производительных сил и производственных технологий, а вместе с ними и характер взаимоотношений общества с природой. * Молох капиталистической индустрии стал требовать все больших и больших жертв от природы, причем зачастую невосполнимых. Не избежала этой печальной участи и природа нашей страны. СССР, будучи первой в мире страной социализма и оказавшись во враждебном капиталистическом окружении, был вынужден развивать промышленность форсированными темпами. Это диктовалось необходимостью укрепления обороноспособности страны и обеспечения ее экономической независимости от внешнего враждебного мира, прежде всего германского и японского милитаризма. Располагая ограниченными материальными, финансовыми ресурсами и научно-техническими кадрами, СССР вынужден был использовать те же, что и капиталистические страны, дешевые, но природоразрушающие технологии промышленного производства.

Следует отметить, что в первое послереволюционное десятилетие рост промышленного и сельскохозяйственного производства происходил достаточно гармонично, о чем свидетельствуют данные, приведенные в таблице 2.

Как видим, во время восстановительного периода, последовавшего вслед за империалистической и гражданской войнами, молодая советская экономика развивалась достаточно быстро и, что очень важно, пропорционально. Благодаря ленинской новой экономической политике (нэп), советское хозяйство, пребывавшее в величайшей послереволюционной разрухе, не только было полностью восстановлено, но и получило значительный рост. Довоенный уровень по промышленности был превзойден на ¹/₃, а по сельскому хозяйству - на ¹/₄. Показательно, что в этот период развивалась не только легкая промышленность, как это в тот период утверждал Сталин и его единомышленники, но и тяжелая индустрия. Так, довоенный уровень по производству электроэнергии был превышен уже в 1925 г., а по производству нефти и угля - в 1927 г.

После этого достаточно согласованного и сбалансированного развития страна была переведена на путь форсированной индустриализации, причем приоритет был отдан тяжелой промышленности. Если за 1918-1928 гг. (10 лет) в стране было восстановлено и построено 2200 в основном мелких и средних промышленных предприятий, то за 1929-1937 гг. (9 лет) было сооружено 6000 в основном крупных и гигантских промышленных объектов. Сам по себе этот бурный рост промышленности вполне оправдан. Под все отрасли народного хозяйства необходимо было подвести современный индустриальный фундамент, и это было в основном сделано усилиями советского народа. Однако нельзя признать оправданным то, что форсированный рост тяжелой индустрии достигался за счет сельского хозяйства и легкой промышленности, то есть ценою неоправданных жертв и для народа и для природы.

Основные пропорции экономического роста в стране были нарушены, что подтверждается следующими данными.

Приведенные данные показывают, что сельское хозяйство вследствие необоснованной и насильственной сплошной коллективизации было подорвано и пришло в упадок. Уровень его развития в начале 30-х гг. резко снизился и был достигнут лишь к 1937 г. Если учесть, что население страны за этот период увеличилось с 147 млн. до 194,1 млн. человек, то есть на 32 процента, то станет очевидным, что производство сельскохозяйственных продуктов в расчете на душу населения не только не росло, но даже снижалось. Отставание сельского хозяйства как наиболее эффективной отрасли экономики не только отрицательно отражалось на благосостоянии советских людей, но и нарушало нормальный процесс социалистического воспроизводства, поскольку в отрасли не создавалось накоплений, необходимых для пропорционального развития экономики страны в целом.

Обращает на себя внимание и тот факт, что промышленное производство за 30-е гг. увеличилось в 6,5 раза, а производительность труда в этой отрасли повысилась лишь в 3,1 раза. Это означает, что более половины промышленной продукции было получено за счет увеличения численности работников, то есть экстенсивным путем.

При форсированном росте промышленности и ограниченных ресурсах промышленные предприятия строились без учета экологических требований, да и сами эти требования тогда еще в столь острой форме не ставились. Технологии использовались главным образом дешевые, а поэтому многоотходные, загрязняющие окружающую среду. Впрочем, масштабы промышленности были еще невелики, а экологические знания людей минимальны. Поэтому огромные заводские трубы с гигантскими шлейфами дыма воспринимались как символ прогресса и технической мощи.

Излюбленной темой многих советских художников был "индустриальный пейзаж". Такие полотна не редкость на художественных выставках и по сей день. Даже творческое поэтическое объединение 30-х гг. носило имя "Пролетарская кузница". Экологические издержки индустриальной гонки того периода вполне понятны и объяснимы.

Во время Отечественной войны, когда все наши ресурсы, все усилия и все помыслы были подчинены одному - победе над злейшим врагом человечества - германским фашизмом, - естественно, было не до охраны природы. В первые годы после войны, когда заводы, фабрики, шахты, тысячи городов и сел лежали в руинах, их восстанавливали любой ценой. До охраны ли наших лесов было, когда миллионы советских людей были без крыши над головой. Леса рубились там, где их легче было взять без всяких средств механизации - вдоль железных дорог, по берегам рек. Строились сотни и сотни заводов с загрязняющей, а то и экологически опасной технологией производства. Эту практику тоже можно понять и простить.

Непростительно то, что и теперь, когда мы стали так богаты, когда многое знаем, немало умеем, по-прежнему проявляем непростительное небрежение к экологическим проблемам, оборачивающееся разрушающим воздействием на природу и на собственную среду обитания.

Принципиальное суждение К. Маркса и В. И. Ленина о необходимости опережения роста средств производства по сравнению с ростом предметов потребления как необходимом условии расширенного воспроизводства, нашими политэкономами и плановиками, из-за догматического понимания самого марксизма-ленинизма, было возведено в абсолютное требование и стало настойчиво проводиться в хозяйственную практику. С 1928 г. по 1940 г. производство средств производства (группа "А" промышленности) возросло в 10 раз, а предметов потребления (группа "Б" промышленности) - лишь в 4,2 раза. Мы уже отмечали, что такое соотношение в развитии этих двух подразделений в тех конкретных исторических и экономических условиях в известной мере было вынужденным. И тем не менее даже тогда это соотношение оставалось в разумных пределах, позволяющих обеспечить, с одной стороны, ускоренный рост общественного производства, а с другой - последовательно наращивать производство товаров народного потребления и повышать уровень жизни населения с минимальными отрицательными последствиями для природы. В последующем технократические тенденции в планировании и управлении настолько возобладали, что привели к коренной ломке рационального соотношения между экономикой и природой. Пропорции в развитии общественного производства приняли однобокий, уродливый характер. Это подтверждают следующие показатели.

Как видим, если в 1940 г. на долю предметов потребления приходилось ²/₅ всей промышленной продукции, то теперь она составляет менее ¹/₄. Отсюда нарастающий дефицит товаров, необходимых для народа, отсюда и все усиливающееся давление на природу, ее опасная деградация.

Весь мир, в том числе и наша страна, развивается по пути индустриализации. В промышленности СССР занято 32 процента трудоспособного населения. На ее долю приходится 33 процента производственных фондов. Здесь создается 60 процентов валового общественного продукта и 44 процента национального дохода страны. Весьма характерно, что индустриальное производство, особенно отрасли тяжелой промышленности, растут быстрыми темпами. Так, в 1986 г. по сравнению с 1970 г. рост промышленного производства в целом составил 224 процента, в том числе тяжелой промышленности 263, легкой - 162 и пищевой - 174 процента. А ведь именно развитие отраслей тяжелой промышленности непосредственно связано с эксплуатацией природных ресурсов.

Общий объем промышленных выбросов, наносящих вред природе, огромен. Только в атмосферу в мире выбрасывается ежегодно 200 млн. тонн окиси углерода, 150 млн. тонн двуокиси серы, которая возвращается на землю в виде кислотных дождей, наносящих лесам, посевам, людям и животным большой вред. Под их губительным влиянием Европа все более зримо превращается в "лысеющий" континент. А ведь перечень выбрасываемых вредных веществ не ограничивается указанными двумя - он исчисляется десятками соединений. Это окислы азота и ртуть, углеводороды и фтористые соединения, различные аэрозоли, пары мышьяка и других особо ядовитых веществ.

В СССР общий выброс вредных веществ в атмосферу от стационарных источников достигает 65 млн. тонн, а от автотранспорта - около 40 млн. тонн. Чтобы нагляднее представить, какое это тяжелое бремя для природы и общества, пересчитаем этот объем загрязнений в расчете на жителя страны. Получаем ошеломляющий результат - 372 килограмма вредных веществ в год обрушивается на каждого человека только из воздуха. А ведь большое количество загрязнений поступает со сточными водами в реки и озера, с минеральными удобрениями в почву и по другим каналам. Такова экологическая плата за развитие современного многоотходного индустриального производства.

Ключевой отраслью промышленности, да и всего народного хозяйства является энергетика. Рассмотрим кратко ее воздействие на окружающую среду. Добыча всех видов энергоносителей в СССР (в пересчете на условное топливо) увеличилась с 693 млн. тонн в 1960 г. до 2166 млн. тонн в 1986 г., то есть в 3,1 раза. Производство нефти за это время возросло с 148 млн. тонн до 615 млн. тонн, а газа с 45 млрд. кубических метров до 686 млрд. кубических метров, то есть соответственно в 4,1 и в 15,2 раза. Производство электроэнергии в тот же период увеличилось с 292 млрд. киловатт-часов до 1665 млрд. киловатт-часов, или в 5,7 раза.

При этом на тепловых электростанциях (ТЭС) вырабатывалось 76,5 процента, на гидроэлектростанциях - 13,5 и на атомных - 10 процентов электроэнергии. ТЭС как раз и являются основным поставщиком загрязнений в окружающую среду. Так, даже самые современные из них, которые проектируются и строятся с учетом необходимости охраны окружающей среды, продолжают оставаться многоотходными. Например, одна ТЭС Канско-Ачинского энергетического комплекса мощностью 6,4 млн. киловатт способна поставлять в атмосферу 40 тонн кобальта, 68 тонн никеля, 54 тонны хрома, 187 тонн ртути, 3145 тонн марганца, 1445 тонн титана, 2550 тонн фтора, сотни тысяч тонн сернистого ангидрида, окислов азота, золы. Рядом с ТЭС приходится отчуждать десятки гектаров земель для устройства шлакоотвалов. Несколько меньший, но тоже достаточно мощный "пресс" на окружающую среду создают и ТЭС, работающие не на угле, а на мазуте и природном газе. А ведь количество крупных ТЭС в стране исчисляются десятками, а более мелких сотнями единиц.

Несколько иначе дело обстоит с развитием гидроэнергетики. Минэнерго СССР и его головная проектная и научно-исследовательская организация "Гидропроект" форсированное строительство гидростанций обычно обосновывает тремя доводами. Первый из них - дешевизна выработанной на них электроэнергии. Второй - это якобы экологическая безвредность ГЭС, поскольку они не загрязняют окружающую среду. Третий - это возможность зарегулирования стока рек, увеличение транспортной способности речных судоходных систем. Однако есть основания считать, что столь оптимистическая оценка эффективности ГЭС основывается на ведомственном, амбициозном подходе. Понять такой подход нетрудно, если вспомнить, что в институте "Гидропроект" занято 18 тыс. работников. И вся эта огромная армия годами и десятилетиями занята разработкой проектов ГЭС. Не удивительно, что к своим творениям проектанты относятся как к "любимому дитяти". Более глубокий и объективный анализ эколого-экономической эффективности ГЭС показывает несостоятельность таких утверждений.

Первый довод - относительно низкая себестоимость вырабатываемой на них электроэнергии достигается ценой огромных единовременных затрат капитальных вложений. Причем при низких темпах гидроэнергостроительства эти средства замораживаются на многие годы! За последние двадцать лет темпы строительства гидроузлов в стране снизились в 3-4 раза. Строительство Саяно-Шушенской ГЭС началось в 1963 году, а ее ввод в эксплуатацию намечался в 1975 году. Однако строительство продолжается и сегодня. Затрачены миллиарды рублей, несколько гидротурбин, правда, уже работают, но сдача станции в эксплуатацию запланирована была только в 1988 году. Итак, "долгострой" длится 25 лет. Строительство Чебоксарской ГЭС ведется с 1969 года, и конца ему пока не видно, поскольку из-за выявленных серьезных недостатков в настоящее время разработан уточненный проект сооружения этой станции, который находится на экспертизе в Минэнерго СССР. Проблема качества проектирования касается не только этой ГЭС. В последнее время в "Гидропроекте" было пересмотрено 52 законченных разработкой проекта гидростроительства. А ведь на создание этих проектов затрачиваются миллионы рублей народных средств. Так дешевизна электроэнергии, получаемой на ГЭС, оказывается эфемерной.

Что касается второго аргумента гидроэнергетиков - экологической безвредности, то здесь дело пока обстоит как раз наоборот. ГЭС действительно не загрязняют атмосферу, но они несут с собой другой, гораздо больший экономический и экологический ущерб обществу и природе. Строительство каждого гидроузла сопровождается созданием водохранилищ. В настоящее время в СССР их насчитывается более 3,5 тыс. Только в бассейне Волги построено 14 крупных и сотни небольших водохранилищ, которые полностью изменили режим этой великой реки. В связи с сооружением каскада гидроэлектростанций водное зеркало реки увеличилось примерно в 7 раз. Нормальное течение реки было нарушено, утрачена динамика водообмена, развились застойные процессы, потеряна способность реки к самоочищению, качество воды резко ухудшилось. Все это привело к падению рыбопродуктивности реки, к снижению ее рекреационной ценности. Аналогичное положение наблюдается также и на Днепре, Дону, Оби, Ангаре и других крупных реках. Береговая линия искусственно созданных водохранилищ в СССР превышает длину береговой линии морей, омывающих нашу страну.

Экологическое неблагополучие на искусственных водохранилищах неизбежно, поскольку они не могут "жить" по законам природы. Их физический и химический режимы резко отличаются от естественных, уровень воды во время сработки и наполнения колеблется в пределах от 3 метров на равнинных водохранилищах до 50-100 метров на горных, вызывая абразивное разрушение берегов - размывы, оползни. Разница температур поверхностного слоя воды на крупных водохранилищах (например, Куйбышевском, протяженность которого достигает 500 км) составляет 5-10° . Во всех без исключения водохранилищах резко ухудшается качество воды. В них широкое распространение получило "цветение" воды - эта "раковая опухоль" водохранилищ. Биомасса синезеленых водорослей достигает сотен граммов, а в "пятнах цветения" десятков килограммов на 1 кубический метр воды. Такая концентрация синезеленых вызывает гнилостные процессы в водоемах, которые делают воду непригодной не только для питьевых, коммунально-бытовых, но и производственных нужд.

Однако эти серьезные издержки непродуманного гидроэнергетического строительства не идут ни в какое сравнение с тем гигантским ущербом, который наносится обществу и природе затоплением земель при сооружении гидроэлектростанций. Эта порочная практика приняла характер поистине национального бедствия. По самым скромным оценкам площадь затопленных земель в стране достигает примерно 7,5 млн. гектаров. При этом надо учесть, что общая площадь загубленных земель составляет не менее 15 млн. гектаров, поскольку земли, прилегающие к затопленным, оказываются пораженными подъемом грунтовых вод, просадками, подтоплением и заболачиванием. Нельзя не учитывать и того факта, что губятся самые ценные - пойменные земли, способные естественным путем восстанавливать свое высокое плодородие. Затопление пойменных земель нанесло тяжелый урон кормовой базе, а следовательно, и животноводству страны. Сейчас в СССР осталось немногим более 7 млн. гектаров пойменных земель. Кормопроизводство пришлось перенести на пашню. Свыше 11 млн. гектаров орошаемых и осушенных земель, то есть ¹/₃ их общей площади, ныне занято кормовыми культурами. Между тем окультуренные пойменные луга и пастбища дают до 50-60 центнеров кормовых единиц с гектара, тогда как кормовые культуры, возделываемые на мелиорированной пашне, дают в 2-3 раза меньший урожай, а его себестоимость в 2-3 раза выше, чем с пойменных лугов и пастбищ. По самой минимальной оценке продуктивность этих земель в 1,4 раза выше средней по всем сельскохозяйственным угодьям. Следовательно, в результате экстенсивного гидростроительства страна потеряла не менее 21 млн. условных гектаров земель в пересчете на среднюю продуктивность сельскохозяйственных угодий. По нашим расчетам, экономический ущерб государства от этих потерь составляет не менее 600 млрд. рублей. (Для сравнения укажем: на развитие нефтяной и газовой промышленности, вместе взятых, за 1971-1985 гг. государство затратило 132,9 млрд. рублей капитальных вложений.) К этому надо прибавить еще огромный ущерб государству из-за потери рыбопродуктивности наших рек вследствие затопления и иссушения нерестилищ проходных рыб и нарушения путей их миграции плотинами ГЭС.

Особенно большой урон наносили и продолжают наносить равнинные водохранилища. Так, Цимлянское водохранилище на Дону при ничтожно малой мощности ГЭС - всего 165 тыс. киловатт - затопило 270 тыс. гектаров ценнейших земель с тучными лугами и пашнями, садами и виноградниками. Вместе с ними ушли под воду и навсегда потеряны уникальные памятники хазарской и скифской культуры. Каховская ГЭС при установленной мощности 312 тыс. киловатт потребовала затопления 215 тыс. гектаров уникальных украинских черноземов.

С ростом мощностей ГЭС нарастали масштабы затопления. Куйбышевское водохранилище похоронило 600 тыс., Братское 550 тыс. гектаров ценнейших угодий. Массовое затопление земель сопровождалось переселением большого количества людей, гибелью десятков и сотен деревень, потерей множества памятников истории и культуры. Такая практика гидроэнергетического строительства в 50-60-е гг. имела свое если не оправдание, то объяснение. Страна остро нуждалась в электроэнергии. В то же время промышленностью еще не было освоено строительство мощных тепловых станций, атомная энергетика делала лишь первые скромные шаги. Экологические знания были на относительно низком уровне и не имели широкого распространения. В настоящее время ситуация в этой области коренным образом изменилась. Однако Минэнерго по-прежнему продолжает порочную практику экстенсивного гидроэнергетического строительства. Правда, в последние годы оно ведется в основном в предгорных и горных районах, где удельные площади затопления на единицу установленной мощности в десятки и даже сотни раз меньше, чем на равнине. Так, если на 1 тыс. киловатт Цимлянской ГЭС было затоплено 1640 гектаров, Каховской - 700, Куйбышевской - 270, то Нурекской - всего 5 гектаров.

Однако энергетическое ведомство и поныне не отказалось от сооружения ГЭС на равнинах. Ведется строительство Чебоксарской ГЭС, которая при затоплении водохранилища до проектной отметки выведет из строя 230 тыс. гектаров ценных угодий, проектируется сооружение Туруханской ГЭС с гигантской площадью затопления и подтопления. Проектировщики намечают здесь создание водохранилища протяженностью 1100 километров.

Далеко не все благополучно и со строительством в горных районах. В частности, совершенно необоснованным, экономически бессмысленным, а экологически и социально вредным является сооружение Катунской и Чемальской ГЭС в Горном Алтае, начатое, кстати, без госэкспертизы проекта. Установленная мощность Катунской ГЭС по проекту - 1600 тыс. киловатт, а гарантированная, по оценке специалистов, - не более 400 тыс. "Гидропроект" оправдывает строительство Катунской ГЭС (а в последующем целого каскада на этой реке) необходимостью наращивания пиковых мощностей. Однако это объяснение не имеет под собой никаких оснований. В Объединенной энергетической системе Сибири, в которой 56 процентов мощностей представлено гидроэлектростанциями, имеется большой избыток пиковых мощностей при недостатке базисных (тепловых) электростанций. Такое положение создалось вследствие того, что гидростроительство здесь всячески форсировалось, а освоение ГРЭС на базе Канско-Ачинского угольного бассейна тормозилось. Анализ показывает, что в ближайшие 8-10 лет энергетика Сибири не будет нуждаться в дополнительном вводе пиковых гидростанций.

Сооружение Катунской и Чемальской ГЭС в Горном Алтае с проектируемым затоплением долины реки Катуни и ее притоков в корне противоречит рациональному развитию производительных сил этого уникального региона. Реализация проекта приведет к невосполнимым потерям экономического, экологического, социального и нравственного характера. Подвергнется разрушению единственный в Западной Сибири район с высокоценным природно-рекреационным и художественно-эстетическим потенциалом. Будет уничтожена уникальная Чемальская курортная зона, имеющая для здравоохранения всесоюзное значение, резко сократятся возможности оздоровительного отдыха населения и туризма, в том числе международного. Деградируют ценные природные комплексы, уникальная флора и фауна в долине Катуни и ее притоков в связи с ее затоплением, а в пойме реки Оби вследствие ее иссушения из-за прекращения паводков. Произойдет вытеснение коренной национальности Горного Алтая из районов традиционного расселения, уничтожение уклада жизни древнего алтайского народа, уникальных памятников, что резко обострит проблему сохранения культурно-исторической и этнической общности этого народа.

Таков далеко не полный перечень потерь разворачиваемого "Гидропроектом" энергетического строительства на Катуни.

Что же касается энергообеспечения Алтайского края, то оно может быть более эффективно осуществлено за счет подачи сюда электроэнергии из Объединенной энергосистемы Сибири, где она недоиспользуется, а в глубинных районах Горного Алтая за счет оснащения их автоматизированными и высокоэффективными дизельными электростанциями дробной мощности, сооружения небольших ветряных и солнечных электростанций, малых ГЭС на притоках Катуни. Это более соотносится с нуждами находящихся здесь мелких потребителей - животноводческих станов, охотничьих хозяйств, геологических партий, санаториев, пансионатов, туристических баз, в соответствии со специализацией этого региона. Однако такие варианты "Гидропроектом" даже не рассмотрены.

Итак, налицо прежний ведомственный, экстенсивный, высокозатратный подход, осужденный партией. Его преодоление - первое необходимое условие перестройки.

Неубедителен и третий довод энергетиков в пользу гидроэнергостроительства - создание и усовершенствование речных судоходных систем. В общем объеме перевозок грузов в стране речной транспорт занимает менее 2 процентов. Причем основная масса речных перевозок приходится как раз на незарегулированные реки в восточных районах страны. На горных же реках перевозки и вовсе не практикуются. Таким образом, аргументировать эффективность строительства ГЭС транспортными соображениями по меньшей мере некорректно.

Какими же путями можно уменьшить отрицательное воздействие энергетики на окружающую среду? Таких путей несколько, и они должны использоваться в комплексе.

Прежде всего это оснащение всех тепловых электростанций надежным оборудованием для очистки отходящих газов. Технология такой очистки достаточно хорошо отработана и практически доказала свою высокую эффективность. Напомним, что наиболее массовым и распространенным загрязнителем, поступающим в окружающую среду от ТЭС, является сернистый ангидрид. Ежегодно на территории страны только тепловыми электростанциями выбрасывается его в атмосферу десятки миллионов тонн. В повышенных концентрациях SO₂ может наносить ущерб здоровью людей и животных, снижать урожайность сельскохозяйственных культур и продуктивность лесных угодий, вызывать ускоренный износ металлоконструкций, машин, зданий. А ведь, будучи уловленным, этот опасный загрязнитель оказывается ценным исходным продуктом для получения серной кислоты и кристаллической серы, потребность в которых непрерывно возрастает.

Кстати сказать, у нас впервые в мире освоена технология утилизации SO₂. Еще в 30-е гг. на Каширской ГРЭС под Москвой проведены успешные опыты по улавливанию этого вещества. В 50-х гг. на Московской ТЭЦ № 12 построена опытно-промышленная установка, которая ежегодно извлекала из дымовых газов больше 10 тыс. тонн стопроцентного сернистого ангидрида. Подобные, но более мощные агрегаты действуют на металлургическом комбинате в Магнитогорске и на некоторых других предприятиях. На подмосковном воскресенском комбинате "Минудобрение" и некоторых других предприятиях химической промышленности в конце 70-х гг. из отходящих газов организовано производство химических продуктов, которые оцениваются в несколько миллионов рублей в год.

Срок окупаемости капитальных затрат на эти цели благодаря получению дополнительной продукции и сокращению экономического ущерба от загрязнения воздуха не превышает 3,5-4 лет, то есть примерно вдвое ниже нормативного. О том, какой народнохозяйственный эффект несет малоотходная технология, свидетельствует такой расчет: если оснастить все ТЭЦ страны аналогичными газоочистными установками, удалось бы покрыть половину потребности народного хозяйства в серной кислоте! Решение задачи особенно актуально потому, что примерно 45 процентов добываемого у нас твердого топлива составляют сернистые угли, сжигание которых сопровождается выделением больших количеств сернистого ангидрида.

Другое направление борьбы с загрязнением воздуха сернистым ангидридом - экономное расходование топлива. За последние 10 лет тепловые электростанции страны снизили удельный расход топлива на киловатт-час электроэнергии с 428 до 337 граммов условного топлива, то есть на 22 процента. Наряду с эффектом от экономии топлива достигнуто резкое сокращение вредных выбросов в атмосферу, а следовательно, и экономического ущерба от загрязнения. Возможности здесь далеко не исчерпаны. На Костромской ТЭЦ удельный расход топлива снижен до 317,7 грамма. Если этого уровня достигнут все ТЭЦ, то это будет эквивалентно сокращению выбросов SO₂ на сотни тысяч тонн. Расчеты показывают, что дополнительные затраты, связанные с внедрением новых технологий, быстро окупаются.

Важным направлением сокращения объемов сжигаемого на ТЭС топлива, а следовательно, и снижения вредных выбросов в окружающую среду является повышение КПД тепловых электростанций. В настоящее время даже на самых совершенных ТЭС КПД достигает лишь около 40 процентов, и это уже предел. Почти ²/₃ энергии в виде тепла пропадает зря - выбрасывается в окружающую среду. Тем самым не только истощаются запасы топлива, но и наносится большой вред природе, загрязняется атмосфера, нарушается ее тепловое равновесие.

Конгресс США в настоящее время рассматривает возможность учреждения генеральной национальной инициативы по демонстрации и применению "чистых" процессов сжигания угля. Это инициатива, которая объединит частный капитал с федеральными капиталовложениями, нацелена на широкое промышленное применение в 90-е годы новых процессов сжигания угля, включая котлы с сжиганием топлива в кипящем слое и газогенераторы. Необходимы разработка и освоение целого комплекса согласованных мероприятий по консервации электроэнергии, регулированию ее потребления и повышению производительности существующих тепловых электростанций, работающих на традиционных принципах.

Большие возможности имеются и в повышении экологичности гидроэлектростанций. Гидроэнергоресурсы в нашей стране огромны, а освоена из них лишь незначительная часть. Если в Канаде гидроэнергетический потенциал использован на 40 процентов, в США - на 45, в Италии - на 70, в Японии - на 90, в Швейцарии - на 99, то в СССР - лишь на 8 процентов. Как видим, возможности строительства ГЭС у нас большие. Вопрос не ставится так: строить или не строить? Проблема в том, чтобы строительство ГЭС не сопровождалось экономическими и экологическими потерями для общества и природы. Пути решения проблемы подсказывает мировой и отечественный опыт сооружения ГЭС. В нашей стране была принята линия на строительство крупных и крупнейших гидроэлектростанций в ущерб станциям малой мощности. А между тем малые ГЭС могут успешно конкурировать с крупными прежде всего в результате того, что для их создания не требуются гигантские водохранилища, поглощающие большие площади земель и нарушающие экологию рек.

Показателен в этом отношении многолетний опыт Норвегии. В этой стране нет гидроэнергетических гигантов, подобных нашим волжским и сибирским ГЭС. А между тем в Норвегии производится в 4,5 раза больше электроэнергии на душу населения, чем в СССР. По этому показателю она занимает первое место в мире и одновременно имеет самый высокий удельный вес гидроэлектроэнергии. И Норвегия не является исключением. В США, Канаде, Японии, Чехословакии, Болгарии на долю малых станций приходится от 30 до 50 процентов электроэнергии, вырабатываемой гидроэлектростанциями. В США ежегодно поступает до 1,5 тысячи заявок на строительство малых ГЭС. В Китае ныне зарегистрировано около 100 тыс. таких станций.

Надо сказать, в предвоенные годы в нашей стране успешно строились и эксплуатировались малые ГЭС, особенно на небольших горных реках. Например, на Кольском полуострове и поныне действуют 17 малых ГЭС, которые надежно обеспечивают потребность в электроэнергии народного хозяйства Мурманской области и Карельской АССР. Еще в 50-60-х гг. многие колхозы и совхозы Горного Алтая имели свои малые гидроэлектростанции. В последние 15-20 лет они были заброшены или разрушены. С их исчезновением обострился дефицит электроэнергии. Покрыть его за счет энергии, получаемой от крупных энергосистем, в горных условиях невозможно. Ученые института "Казгидропроект" приступили к разработке комплексной схемы развития малой энергетики Горного Алтая. Ее реализация может стать эффективной альтернативой строительству экологически неприемлемого Катунского каскада крупных ГЭС. Для малых ГЭС советскими инженерами разработаны новые типы турбин и генераторов, в том числе и без строительства зданий и плотин. Показателен в этом отношении опыт Грузии. Здесь учеными Института энергетики и гидротехнических сооружений разработана схема устройства базисной малой ГЭС мощностью 1,3 тыс. киловатт. Характерно, что она должна работать на сточных водах очистных сооружений Тбилиси и Рустави. В схеме ГЭС учтены не только энергетические, но и экологические аспекты. Так, устройство напорного бассейна на 20-25 процентов снижает концентрацию загрязнений в очищенных сточных водах и на 40-45 - температуру вод, сбрасываемых в реку Куру. Это позволит использовать напорный бассейн для рыборазведения. Запроектированная ГЭС высокоэкономична. Себестоимость электроэнергии, вырабатываемой на ней, составит 0,6 коп. за киловатт-час, а срок окупаемости всего 1,3 года. Экономически эффективным и экологически безопасным является также строительство крупных ГЭС на отводных рукавах больших рек, а в горных районах - размещение турбин ниже руслового уровня течения рек. Целесообразность таких решений состоит в том, что в этих случаях можно обходиться без создания гигантских плотин и водохранилищ.

Перспективным направлением развития энергетики является использование возобновляемых источников энергии. Эти источники, по моему мнению, ошибочно стали называть "нетрадиционными". Если говорить, например, об энергии солнца и ветра, то как раз они-то и являются традиционными, если, конечно, традиционность исчислять не последними десятилетиями, а многими столетиями жизни общества.

Человек всегда обогревался в лучах солнца, за исключением зимнего времени в северных широтах Земли. В лучах солнца сушились одежда и обувь, корма для скота, вялились рыба и мясо. Рост урожая сельскохозяйственных культур и поныне базируется на аккумуляции энергии солнца. Что же касается энергии воды и ветра, то в 1850 г. на их долю приходилось 90 процентов энергии, потребляемой человеком, а на каменный уголь, нефть и газ лишь 10. К 1975 г. доля воды и ветра в энергобалансе сократилась до 5, а каменного угля, нефти и газа повысилась до 95 процентов. Еще в 30-е, предвоенные годы в нашей стране насчитывались сотни тысяч ветряных мельниц и других двигателей, которые ныне сведены на нет. А вспомним мощный парусный флот, столетия безраздельно господствовавший на морях и океанах. Так какие же источники энергии считать традиционными, а какие нетрадиционными? Думаю, ответ ясен.

Следует отметить, что в последние годы во всем мире растет интерес к возрождению именно традиционных источников энергии и их освоению, разумеется, на новой технологической основе. Интенсивные исследования и конструктивные разработки в области использования ветра ведутся в США, Великобритании, Франции, Дании, Нидерландах. Например, в США только в одном штате Калифорния за пять лет, начиная с 1981 г., количество ветряных электростанций (ВЭС) выросло в 40 раз и достигло 7 тыс. единиц. Их суммарная мощность достигает 1 млн. киловатт, что равно принятой в США мощности одной атомной станции. ВЭС стали основным источником электроэнергии в этом промышленном густонаселенном районе страны. Сегодня стоимость киловатт-часа электроэнергии, получаемого с помощью ветра, составляет 15-20 центов. К 1990 г., по оценкам специалистов, она в два раза уменьшится. Ее производство станет конкурентоспособно по сравнению даже с выработкой энергии на ТЭЦ и ГЭС. Тысячи ветряков работают в горных районах Румынии, где они качают воду и дают ток для чабанских стойбищ, поселков лесорубов, баз геологоразведчиков. Поставлены на испытания оригинальные конструкции ветровых турбогенераторов нового поколения - мощностью по 100-300 киловатт.

В СССР в одиннадцатой пятилетке выпущена пока всего 1 тыс. четырехкиловаттных установок, а количество агрегатов большей мощности (16 кВт) исчисляется десятками. Между тем ветроэнергетические ресурсы у нас превышают энергетический потенциал всех рек страны. Широкое и эффективное использование ветрового потенциала может быть осуществлено при наличии современного крупносерийного производства ветроэнергетических установок (ВЭУ), различных по мощности и назначению. Отрадно, что в массовом освоении энергии ветра "лед тронулся". По заявлению руководства Минэнерго СССР, это ведомство "готово принять на себя осуществление строительства и монтажа крупных ветроэлектростанций и обеспечить их обслуживание в энергосистемах". В двенадцатой пятилетке намечено ввести в эксплуатацию первую экспериментальную станцию с двумя ветроэнергетическими агрегатами мощностью по 1000 киловатт.

Все больше надежд на оздоровление современной экологической ситуации в мире связывается с использованием солнечной энергии. Примеры ее эффективной утилизации имеют свою давнюю историю. Со школьной скамьи мы знаем о том, что еще в 287 г. до н. э. Архимед с помощью системы зеркал, фокусирующих и отражающих солнечные лучи, поджег вражеский флот, обеспечив этим защиту своего родного города Сиракузы от римских захватчиков. Мало кто знает о том, что великий французский ученый Лавуазье, ведя исследования в области физики высоких температур, применял солнечную печь, которая давала жар, превышающий 1000° С. В течение 40 лет в Чили работала на солнечной энергии построенная в 1871 г. установка для опреснения воды мощностью 23 тонны в день.

Интенсивное развитие нефтяной и газовой энергетики, как более дешевой, резко снизило, но не погасило интерес к использованию неограниченной солнечной энергии. В условиях все большего истощения месторождений нефти и газа, загрязнения и разрушения окружающей среды в результате их добычи и сжигания все активнее стали вестись работы по созданию солнечных электрических станций (СЭС). На таких станциях ныне используются в основном фотогальванические элементы, преобразующие энергию солнечных лучей непосредственно в электрическую. Их начали успешно использовать с 1974 г. на космических аппаратах. В то время (1975 г.) стоимость солнечной батареи достигала 75 тыс. долларов на 1 киловатт пиковой электромощности, это в 300 раз дороже 1 киловатта, получаемого на угольной паротурбине электростанции. Буквально за один десяток лет положение изменилось коренным образом. В настоящее время при массовом производстве солнечных батарей их стоимость в расчете на 1 киловатт снижена до 1,5 тыс. долларов. Стоимость строительства в расчете на 1 киловатт, получаемый от электростанций, работающих на угле, составляет 1,1 тыс. долларов. Если учесть, что солнечные установки не потребляют исчерпаемого органического топлива и не наносят ущерба экономике загрязнением, то сопоставление их сравнительной эколого-экономической эффективности будет в пользу солнечных батарей.

Все активнее ведутся работы по созданию и совершенствованию СЭС. В Ленинском районе Крымской области построена и успешно эксплуатируется электростанция мощностью 5 тыс. киловатт. Мощность по нынешним масштабам развития весьма скромная. Выше отмечалось, что строящиеся в Канско-Ачинском бассейне ТЭС имеют мощность 6,4 млн. киловатт каждая. Однако уместно напомнить, что первая в мире атомная станция, созданная в СССР, имела мощность тоже 5 тыс. киловатт. Как говорится, лиха беда начало. По данным академика Н. Н. Семенова и члена-корреспондента АН СССР К. И. Замараева, в солнечных лучах, падающих в Средней Азии на квадрат площадью примерно 70 на 70 километров, содержится столько энергии, сколько в 600 млн. тонн нефти. Причем только в пустыне Каракумы может уместиться около 60 таких квадратов. Разумеется, не всю энергию солнечных лучей удается утилизировать. И тем не менее даже при 80 процентах потерь потенциальной солнечной энергии объем, равный производимой ныне в СССР всеми видами его электростанций электроэнергии, может быть получен в этом регионе с площади, равной квадрату со стороной 65 километров. То, что интенсивное солнечное излучение локализовано лишь в относительно немногих южных районах страны, не является предлогом для отказа от крупномасштабного развития гелиоэнергетики. Сегодня уже технически решены проблемы высокоэффективной передачи электроэнергии по высоковольтным линиям на тысячи километров, причем потери электроэнергии незначительны. Это дает возможность объединять в единую электрическую сеть гелиостанции, находящиеся на больших расстояниях друг от друга и от мест потребления энергии. Широкомасштабное развитие солнечной энергетики - это не фантазия. В Туркмении уже теперь с помощью солнечных установок поднимают воду из колодцев, выращивают плоды в теплицах, производят хлореллу, плавят металл, лечат людей. В перспективе, считают ученые республики, солнечная энергия позволит на 70 процентов сократить потребность в ископаемом топливе. В Узбекистане завершается строительство металлургического комплекса "Солнце". Сконцентрированный поток солнечных лучей позволит на этом гелиокомплексе получать температуру свыше 3500° С. Комплекс будет производить сотни тонн особо чистых огнеупорных металлов. И все это без экологических потерь.

Особо следует сказать о развитии атомной энергетики. В СССР в настоящее время на АЭС вырабатывается 161 млрд. киловатт-часов электроэнергии в год, что составляет чуть меньше 10 процентов от ее общего производства в стране. В недавнем прошлом активными сторонниками ускоренного развития атомной энергетики прогнозировалось уже к 2000 г. получать за счет АЭС около 50 процентов электроэнергии. Жизнь внесла существенные поправки в эти прогнозы. В наши дни Комиссия ООН по ядерной энергии (МАГАТЭ) оценивает долю атомной энергетики к концу века в общем мировом производстве примерно в 15-20 процентов. Обычно ускоренное развитие АЭС обосновывают, в частности, и тем, что они меньше дают загрязнений по сравнению с ТЭС. Однако такое обоснование на наш взгляд некорректно. Во-первых, потому, что эти энергетические объекты дают разные "букеты" загрязнений, особенно если учесть проблему захоронения и обезвреживания радиоактивных отходов. По подсчетам ученых, только западные страны к 1995 г. накопят 55 тыс. тонн отработанного, но обладающего радиоактивностью атомного горючего, а к 2000 г. его объем достигнет 125 тыс. тонн. Разрабатываемые технологии переработки этих отходов планируется начать использовать лишь в 1992-1995 гг. и то не более 4 процентов от их ожидаемого объема.

Во-вторых, сложность проблемы экологизации атомной энергетики состоит главным образом в том, что создание даже самых совершенных АЭС, технически возможных на современном уровне знаний, не гарантирует от загрязнения природной среды, поскольку всегда остается вероятность возникновения аварийных ситуаций.

Особо следует сказать о выборе мест строительства АЭС. По нашему убеждению, непременным условием повышения безопасности АЭС должно быть их разумное, всесторонне обоснованное размещение. Представляется недопустимым их расположение в жилых массивах или вблизи от них, в рекреационных зонах, районах с интенсивным развитием промышленности, сельского хозяйства и транспорта, в местах массового водозабора и регионах с повышенной сейсмической активностью. В свете этих требований заслуживает внимания и активной поддержки предложение ученых о строительстве АЭС на необжитых территориях, в частности в отработанных карьерах, оставшихся по завершении крупномасштабных открытых горнотехнических разработок. Многие из таких карьеров и разрезов достигают глубины 300-500 и более метров, имеют скальное основание, в них отсутствуют близко-залегающие грунтовые воды и водоносные горизонты. Местность, окружающая их, не заселена и практически не имеет хозяйственного значения (антропогенные "лунные" ландшафты). АЭС, размещаемые в таких карьерах, в случае аварии могут быть легко захоронены с помощью направленных взрывов горной породой, образующей их "борта".

К сожалению, важность таких предложений недооценивается или просто отвергается без всяких обоснований. С большим удивлением, например, прочитал в "Советской России" от 31 января 1988 г. интервью академика Академии медицинских наук Л. А. Ильина, который заявил буквально следующее: "А если говорить о переносе (?) АЭС в безлюдные места, то они просто-напросто будут экономически невыгодны".

Как тут не вспомнить о плачевных результатах, получаемых, когда сапожник печет пироги, а пирожник тачает сапоги. Правомерно спросить академика от медицины - считал ли он эффект и потери от предлагаемого решения проблемы? Уверен, что нет. А расчеты-то как раз и показывают, что строительство, например, скоростной железной дороги для доставки работников АЭС от мест их проживания на расстояние 30-50 километров составляет мизерную долю от стоимости станции и, конечно, не идет ни в какое сравнение с возможным ущербом в случае аварии АЭС. Большие возможности получения энергии открываются с разработкой технологии эффективного использования сил морских приливов и отливов, внутреннего тепла Земли, термальных вод, отходов сельскохозяйственного производства. Опыт их практического использования имеется как в нашей стране, так и за рубежом. Важно иметь в виду, что ни один из этих источников энергии не может быть признан безусловно преимущественным или приоритетным. С развитием научно-технического прогресса их роль и эффективность использования постоянно изменяются. Поэтому необходима научно обоснованная долгосрочная программа комплексного, взаимоувязанного использования различных энергоносителей с учетом особенностей каждого региона страны. Одно несомненно - должно отдаваться предпочтение использованию возобновимых и неисчерпаемых ресурсов и экологически безвредным технологиям их утилизации. Все перечисленные выше пути совершенствования энергетики требуют значительного времени, то есть в основном могут быть реализованы в относительно близкой или далекой перспективе. Но есть один достаточно радикальный путь экологизации производства энергии уже теперь - это ее экономия. Ведь чем меньше потребляется энергии, тем меньше нужда в ее производстве, а следовательно, и меньше отрицательное воздействие энергетики на окружающую среду. Возможности на этом направлении огромны. По оценке нашего выдающегося энергетика академика Л. А. Мелентьева, "уже сегодня за счет энергосберегающих мероприятий можно было бы примерно в два раза сократить производство первичных энергетических ресурсов". Всего два примера о масштабах экономии энергии.

Первый. Потери природного газа при транспортировке и хранении и при сжигании в факелах попутного нефтяного газа достигают 28-30 млн. тонн условного топлива. Эти потери эквивалентны всей электроэнергии, полученной всеми АЭС страны в 1986 г. К сожалению, вместо разработки конкретных мероприятий по экономии газа некоторые ученые (Ю. Боксерман, Н. Черский) предлагают увеличение его производства до 1 трлн. кубических метров в год. Спрашивается: какой же смысл форсировать рост производства энергоресурсов, если мы затрачиваем две тонны топлива там, где в странах с высоким уровнем технологии обходятся одной тонной? Напомним, что уже в 1987 г. наша страна производила 727 млрд. кубических метров природного газа, что превышает объем его производства в США в 1,5 раза.

Второй. Перевод выплавки стали с мартеновского на кислородно-конверторный способ позволяет экономить 27 процентов энергии. Это, так сказать, расчетная экономия. А вот примеры реального ее достижения. В системе Минэнерго СССР на ТЭС в среднем расходуется 320 граммов топлива на вырабатываемый киловатт-час электроэнергии. В то же время имеются станции, которые затрачивают 500-600 граммов, и станции, расходующие 240-250 граммов.

На автозаводе им. Лихачева создана новая модель автомобиля ЗИЛ-169 с дизельным двигателем. Автопоезд с этой машиной расходует на тот же объем работы на 30-40 процентов топлива меньше, чем базовая модель ЗИЛ-130.

Горнодобывающая и металлургическая промышленность. Материальную основу современного промышленного производства составляют сырьевые отрасли. В наше время из земли извлекается свыше 120 млрд. тонн различной руды, топлива, строительных материалов. Примерно каждые 15-18 лет объем мировой добычи полезных ископаемых увеличивается в два раза. В Советском Союзе удвоение происходит через 8-10 лет. Доля нашей страны в горном производстве мира непрерывно растет и сейчас составляет 32-33 процента, доля США уменьшилась за последние 15 лет с 36 до 27 процентов.

Сырьевые отрасли, будучи самыми капиталоемкими, ресурсоемкими, наносят наибольший урон и экономике, и природе. Покажем это на примере производства железной руды и металла, о котором говорилось выше.

Нужен ли нам такой объем металла? В настоящее время металлофонд страны превысил 1,5 млрд. тонн. Народное хозяйство обременено устаревшей техникой. В 1985 г. выбраковывалось лишь 2,2 процента машин и оборудования. Даже при таких условиях фонд металлолома исчислялся десятками миллионов тонн. Использовалась же в металлургии лишь незначительная часть этого ценнейшего вторичного сырья. В текущей пятилетке коэффициент выбытия машин и оборудования вследствие ускоренного обновления должен быть повышен до 10 процентов в год. Это во много раз увеличивает ресурсы металлолома и практически дает возможность почти полностью отказаться от выплавки металла из исходного сырья - железной руды, а следовательно, и резко сократить объем ее добычи. Один лишь этот хозяйственный маневр коренным образом изменяет ситуацию и в экономике и в экологии. Ведь выплавка стали из металлолома позволяет значительно повысить ее качество, а следовательно, снизить металлоемкость в машиностроении. Производство стали при этом обходится в 5-7 раз дешевле, чем получение ее из исходного сырья. В десятки раз сокращаются расходы топлива и энергии. Загрязнение воздуха при этом снижается в 6 раз, воды - в 5 раз и практически полностью исключается загрязнение окружающей среды твердыми отходами. Сокращение добычи железной руды позволяет в свою очередь сберечь тысячи гектаров ценнейших черноземов, избежать разрушения ландшафтов, нарушения гидрологического режима обширных территорий в районах горных разработок.

Подобные ресурсосберегающие и природоохранные решения возможны в каждой отрасли хозяйства. Однако сложившийся в период застоя стереотип хозяйственного мышления, ориентирующийся на экстенсивный путь развития, на затратный подход в экономике, на количественный рост производства, преодолевается медленно.

Выступая на встрече в ЦК КПСС с работниками культуры 8 января 1988 г., М. С. Горбачев отметил, что "было бы нереалистично считать, что мы уже сломали механизм торможения, что полностью перешли на рельсы широкой социалистической демократии, на рельсы нового хозяйственного механизма".

Химическая промышленность. Эта отрасль народного хозяйства при существующей технологии наносит наибольший ущерб природе и здоровью людей. Читателям известны многочисленные случаи критического уровня загрязнения окружающей среды предприятиями химической промышленности в городах Уфа, Пермь, Тольятти, Волгоград, Кириши, в ряде других промышленных центров. Все это говорит о том, что развивать химическое производство вширь без принципиального совершенствования технологии недопустимо.

По оценке академика В. А. Легасова, современная химия становится определяющим фактором в развитии энергетики, производстве материалов, обеспечении экологичности и безопасности многих производств, то есть ключевых направлений во всей системе производительных сил страны.

В этих условиях необходимо проведение строгой экологической экспертизы действующих предприятий, а также при освоении новых химических производств и создании новых химических препаратов.

Какой огромный ущерб не только природе, но и здоровью людей наносят предприятия нефтеперерабатывающей промышленности, достаточно наглядно можно показать на примере Уфимского нефтезавода. В зону влияния этого завода попадает большая часть Уфы - города с миллионным населением, но особенно страдает Орджоникидзевский район. Известно, что для оценки уровня загрязненности среды гигиеническая наука выработала единицу измерения: предельно допустимая концентрация (ПДК) того или иного вещества в окружающей среде. Это такая концентрация, выше которой впечатляющие достижения технического прогресса превращаются для человека в источник его недугов, это черта, за которой кончается милосердие.

По имеющимся данным, в жилой зоне Орджоникидзевского района города превышение нормативов ПДК составляет: по хлору - в 8,3 раза, по хлорфенолам и бензпирену - почти в 3, по хлористому водороду - в 1,6 раза. Это - средние значения, а в дни залповых, аварийных выбросов степень загрязненности атмосферы еще возрастает. Так, в мае 1985 года концентрация бензпирена в воздухе превысила ПДК в десятки раз!

Все это не может не сказываться на здоровье горожан. Жители Орджоникидзевского района болеют в полтора раза чаще, чем жители Ленинградского района, едва ли являющего собой эталон чистоты. Детская заболеваемость здесь выше в 2,5 раза.

За последние шесть лет на природоохранные мероприятия затрачено около 70 млн. рублей. Каков результат? Уфимский воздух стал еще грязнее. Произошло это потому, что за то же время на уфимских заводах были развернуты крупные производства по получению ароматических углеводородов, высших жирных спиртов, дифенилпропана, некоторых ядохимикатов, увеличен выпуск фенола и ацетона. Технология же этих производств с природоохранной точки зрения недопустима.

Таким образом, Уфа постепенно превращается в место, малопригодное для проживания людей. И никакими доводами этого нельзя оправдать. Мало того, ближайшее будущее не сулит улучшения. Начатое недавно строительство цехов для производства химических волокон поликарбонатов на основе нефтепереработки на ПО "Химпром" приведет к дополнительному загрязнению окружающей среды.

Значительное негативное воздействие на окружающую среду оказывает целлюлозно-бумажная, пищевая и другие отрасли промышленности.

Машиностроение. Технической основой всего индустриального производства, его базой и, как теперь принято говорить, сердцевиной является машиностроение. На протяжении по меньшей мере двух последних столетий все свои надежды на покорение природы, а следом за достижением этой честолюбивой цели и на лучшую жизнь человек связывал и связывает с машиной. Здесь мы наблюдаем удивительнейший парадокс. С одной стороны, человек считает себя всесильным, а с другой - не надеется на свои собственные силы и стремится приумножить их с помощью машины и таким образом повысить производительность своего труда. Еще К. Маркс подчеркивал, что "машина является наиболее могущественным средством увеличения производительности труда...".

Это действительно так, и если рассматривать формально и поверхностно практику развития нашего машиностроения, то, кажется, для беспокойства нет оснований. Развитию этой отрасли мы уделяем особое внимание, считаем ее безусловно приоритетной. За период с 1970 по 1986 г. общий объем промышленного производства в СССР увеличился в 2,2 раза, а продукция машиностроения - в 3,7 раза. Еще большее опережение темпов роста машиностроения заложено в план текущей - двенадцатой пятилетки. Общий объем продукции промышленности к 1990 г. намечено увеличить на 21-24 процента, а продукции машиностроительного комплекса на 40-45 процентов. Как видим, машиностроение в своем развитии почти вдвое должно опережать общий рост промышленности.

Оправдан ли такой форсированный рост машиностроения с экономической, социальной и экологической точек зрения? Вопрос этот далеко не риторический. С традиционных позиций оценки роли машиностроения ответ на него предполагается утвердительный.

Сомневаться в этом, кажется, нет никаких оснований. Ведь все мы вслед за нынешними политэкономами и плановиками убеждены в том, что машины - это чуть ли не единственное средство технического перевооружения (слово-то какое!) всех отраслей народного хозяйства, механизации и облегчения труда, роста его производительности, повышения привлекательности и престижности для работников. Чтобы достигнуть этих целей, машиностроители не просто увеличивают выпуск машин и оборудования, но и постоянно их конструктивно совершенствуют, увеличивают их мощность, выработку. Новые машины обходятся потребителям и обществу, как правило, гораздо дороже тех, которые ими заменяются. На первый взгляд, технический прогресс налицо. Но всегда ли машинизация производства дает нам ожидаемые блага? К сожалению, далеко не всегда. Об этом можно судить, в частности, по данным, характеризующим динамику создания и освоения новой техники и ее действительной результативности в общественном производстве.

За последние 16 лет создано 59 тыс. новых типов машин, оборудования, приборов и аппаратов. Причем они не просто созданы конструкторами, но большинство из них нашли применение в народном хозяйстве. В серийное производство запущено 46,1 тыс. различных типов промышленных изделий. Добавим к этому, что только в 1986 г. государственный Знак качества присвоен 9 тыс. серийно выпускаемых промышленных изделий. Можно было ожидать, что народное хозяйство получит от этого огромный экономический, социальный и экологический эффект. Оказывается, эти ожидания пока не сбылись. Посмотрим, в частности, на динамику роста производительности общественного труда. В девятой пятилетке среднегодовой темп ее повышения составлял 4,5 процента, в десятой - 3,3, в одиннадцатой - 3,1, а в 1987 г. - 2,4 процента. Продолжается рост фондоемкости общественного производства, растет себестоимость продукции. Таков экономический "эффект" увеличения и обновления техники.

Весьма скромен вклад машинизации и в решение социальных проблем. В этот период сокращалось строительство жилья. Так, за девятую пятилетку было построено 11,2 млн. квартир, в десятой - 10,2 млн., в одиннадцатой - 10 млн. А ведь население в этот период в стране возрастало, следовательно, в расчете на душу населения это снижение было еще более значительным. Не увеличивалось и строительство больниц, поликлиник и амбулаторий. Их общее количество в стране даже уменьшилось вследствие производившегося укрупнения учреждений здравоохранения. И уж совсем удивителен тот факт, что, несмотря на форсированный рост машиностроения, не было достигнуто сколько-нибудь заметных успехов в повышении уровня механизации труда, в ликвидации физически тяжелого и малопроизводительного ручного труда. До сих пор, как и три пятилетки назад, ручным трудом занята ¹/₃ рабочих промышленности, ¹/₂ строителей и ²/₃ тружеников сельского хозяйства.

Что же касается экологической ситуации, то с ростом машиностроения она не только не улучшалась, но принимала все более критический характер. Происходило и, к сожалению, поныне происходит это потому, что новая техника не подвергается серьезной экологической экспертизе. В результате техника признается прогрессивной и экономически эффективной, если возрастает единичная мощность машин, их потенциальная выработка и снижаются затраты живого труда при ее эксплуатации.

Приведем несколько конкретных примеров. Первый из них. В предвоенные годы землеройная техника в нашей стране была представлена в основном лопатой. Об этом красноречиво говорят документальные кинокадры, запечатлевшие героический труд советских людей на строительстве Магнитки. Чудом техники в 30-е гг. считался экскаватор с емкостью ковша 0,5 кубического метра и сменной производительностью 100 кубических метров грунта или рыхлой породы. Такая машина могла заменить 30-40 землекопов, вооруженных лопатами. В 60-е гг. наша промышленность освоила производство шагающих экскаваторов с емкостью ковша 16 кубических метров. Инженерам и этого показалось недостаточно. Ныне на знаменитом разрезе "Богатырь" в Экибастузе работают десятки роторных экскаваторов со сменной производительностью 5,5 тыс. кубических метров вскрышной породы или угля в час. Таковы шаги развития сугубо земной техники, не говоря уже о космической. Пожалуй, бессмысленно подсчитывать, сколько землекопов заменяет такой супергигант.

Гигантская техническая мощь, несомненно, позволяет современному человеку одерживать в отдельных случаях победу над природой. Однако он постоянно должен думать о том, как бы такая победа не оказалась пирровой. Нередко она таковой и оказывается. Ведь такой экскаватор один способен уничтожить почву, разрушить гидрологический режим на обширной территории, превратить ее в безжизненную пустыню. И это не фантазия, а трагическая реальность. Кому довелось видеть "лунные пейзажи" Экибастуза, КМА или Канско-Ачинского бассейна, мог в этом убедиться. Второй пример. В 60-е гг. наше сельское хозяйство оснащалось в основном трактором ДТ-54. Это, по выражению механизаторов и специалистов колхозов и совхозов, был незаменимый "пахарь". Гусеничная машина с двигателем мощностью в 54 лошадиных силы и весом 3,5 тонны. Этот трактор был достаточно универсальным, надежным в эксплуатации. Из-за малого веса и гусеничной ходовой части не разрушал и не уплотнял почву, не нарушал ее структуры, влажностного и воздушного режима в пахотном слое, то есть не наносил существенного ущерба ее плодородию. Руководствуясь похвальной идеей повышения производительности машины, экономии живого труда и высвобождения дефицитных в сельском хозяйстве работников-трактористов, конструкторы разработали, а промышленность освоила производство колесного трактора "Кировец" (К-700) с мощностью двигателя 200 лошадиных сил. Вес этой машины свыше 10 тонн. При всей своей внушительности и популярности у многих хозяйственников эта машина неэффективна как экологически, так и экономически из-за слишком большого веса и избыточной мощности. Как известно, технология в земледелии используется пока многооперационная - боронование и культивация почвы, посев, внесение удобрений, уборка, вывозка урожая, соломы, вспашка и другие полевые работы. Многократные проходы этого трактора по полю приводят к сильному уплотнению почвы, разрушению ее структуры, нарушению водно-воздушного режима в пахотном слое, угнетению жизнедеятельности полезной микрофлоры и как следствие к потере почвенного плодородия, снижению урожайности, особенно на тяжелых суглинистых, подзолистых и черноземных почвах. Неэффективна эксплуатация трактора и экономически из-за отсутствия шлейфа навесных и прицепных машин, позволяющих использовать потенциальную рабочую мощность. Все эти недостатки присущи и другим, так называемым энергонасыщенным, тракторам. В результате из 258 млн. лошадиных сил, заключенных в тракторных двигателях сельского хозяйства страны, производительно используется немногим более 50 процентов. Тем не менее в настоящее время завершаются работы по подготовке к выпуску нового, более мощного трактора К-701 М. У этой машины двигатель мощностью 330 лошадиных сил, колесная ходовая часть и вес свыше 12 тонн. С технической точки зрения машина более совершенна: производительность по сравнению с предшествующей моделью увеличится на 15 процентов, расход топлива на единицу работы снизится на 12 процентов, расчетный экономический эффект от использования каждого трактора оценивается в 1,3 тыс. рублей в год. Как видим, достижения у изготовителей в традиционном понимании НТП налицо, но наряду с этим сохраняются и даже усугубляются те же самые отрицательные экологические и экономические последствия эксплуатации новой техники у потребителя.

Третий пример из энергетики. Принято считать крупным научно-техническим достижением увеличение единичной мощности машин и оборудования. Ведомства, занятые энергетическим машиностроением, пользуются такими показателями особенно охотно, поскольку при подобном способе оценки их деятельность выглядит весьма впечатляющей.

Вот соответствующие данные, ежегодно публикуемые Госкомстатом СССР и призванные, по-видимому, убедить читателей в выдающихся успехах наших энергомашиностроителей.

Судя по этим данным, нельзя не прийти к выводу, что ускорение НТП в энергетике весьма динамично. Какова же его экономическая, социальная и экологическая эффективность? Здесь достижения куда скромнее, а то и вовсе отсутствуют. Смысл увеличения единичной мощности энергетических машин, в том числе и паровых турбин, инженеры видят в сокращении удельных затрат энергоресурсов (угля, мазута, газа) и трудовых затрат на единицу вырабатываемой электроэнергии. Посмотрим, какие же получены результаты в решении этой, безусловно актуальной, задачи.

Расход условного топлива на один отпущенный киловатт электроэнергии удалось снизить с 367 граммов в 1970 г. до 326 - в 1985 г., то есть на 11 процентов. Темпы производительности труда в электро- и теплоэнергетике в указанный период были примерно вдвое меньше темпов роста продукции, то есть почти наполовину рост обеспечивался за счет привлечения дополнительной рабочей силы. В то же время не учитываются отрицательные последствия роста единичной мощности паровых турбин, особенно в части воздействия на окружающую природную среду.

Как это ни парадоксально, но степень такого воздействия возрастает с каждым новым поколением техники. Например, для успешной эксплуатации энергоагрегат с паровой турбиной мощностью 1200 тыс. киловатт должен быть снабжен газоотводящей трубой высотой не менее 420 метров. Труба такой высоты (в проектируемых и строящихся сверхмощных ТЭЦ в районе Канско-Ачинского топливно-энергетического комплекса трубы достигают 500 метров и более) при сжигании в топках ТЭЦ мазута и особенно угля с высоким содержанием серы способна распространять опасные загрязнения, например сернистый ангидрид и окислы азота, на площади радиусом 1,5 тыс. километров. Эти выбросы, вступая в реакцию с водными парами и другими компонентами атмосферы, приводят к образованию кислотных дождей, которые на огромных территориях наносят ущерб урожаю, продуктивности лесов, рыбным запасам, плодородию земель, здоровью людей и животных и т. д. О масштабах потерь народного хозяйства можно судить по зарубежному опыту. Так, по данным канадских специалистов, ущерб, ежегодно наносимый народному хозяйству Канады кислотными дождями, приходящими на ее территорию в основном из США, оценивается в 5 млрд. долларов, к концу века ожидается рост этого ущерба до 15 млрд. долларов.

Расчеты показывают, что экономия, достигаемая за счет увеличения единичной мощности энергомашин, ничтожно мала по сравнению с экономическим ущербом, наносимым народному хозяйству загрязнениями, связанными с эксплуатацией этой новейшей техники. При определении оптимальной мощности энергоагрегатов нельзя не учитывать и возможные потери в случае аварий, возникновение которых при любом совершенствовании техники не может быть полностью исключено. При выходе из строя особо крупных агрегатов нарастание потерь носит мультипликативный (цепной) характер.

Разумеется, из сказанного выше не следует, что надо вернуться к производству маломощной техники и не увеличивать единичную мощность машин и оборудования. Речь идет о другом, а именно о том, что сам по себе рост единичной мощности технических средств не может служить решающим показателем ускорения НТП. Данный показатель по крайней мере должен быть дополнен целой системой показателей технологического, экономического, социального и экологического характера. Подобный подход к оценке достижений НТП приводит к выводу о необходимости строгой комплексной эколого-экономической экспертизы новой техники. Такой экспертизе важно подвергать не только созданные технику и технологию, но и технические идеи, гипотезы, разработки, проекты новых технических средств.

В развитии энергетики, например, необходимо обеспечивать оптимальное сочетание строительства крупных, средних и мелких энергетических установок. Относительно маломощные и тепло- и электростанции технологически и экономически особенно целесообразны для снабжения теплом и энергией мелких потребителей (малых населенных пунктов, животноводческих ферм, полевых станов, геологических партий и т. д.). Подача энергии и тепла для таких объектов от магистральных и крупных централизованных сетей не только чрезвычайно дорога, но и технически ненадежна. В случаях аварий (выхода из строя крупных ТЭЦ, перебоев в работе ГЭС, разрушения линий электропередачи вследствие стихийных бедствий) полностью парализуются многие производственные процессы, прежде всего в сельском хозяйстве, нарушаются нормальные условия жизни людей.

Об эффективности создания относительно мелких энергетических установок свидетельствует опыт зарубежных стран, в первую очередь Скандинавских. Например, в Финляндии, Норвегии, Швеции в 70-е и 80-е гг. массовое распространение получило строительство небольших гидростанций на малых реках, на отводных рукавах средних и крупных рек. Широкое развитие получило строительство высокоэффективных стационарных и мобильных дизельных тепловых электростанций на природном газе. Характерной особенностью таких энергоустановок, выпускаемых, в частности, финской фирмой "Вяртсиля", является их высокая эффективность. При выработке только электроэнергии КПД станции составляет 42 процента, а при комбинированной выработке электро- и теплоэнергии - 86, что намного превышает мировые стандарты для крупных, в том числе и сверхмощных энергоагрегатов.

Важным показателем прогрессивности таких энергоустановок служит их полная экологическая безвредность. Работая на природном газе, они не только не загрязняют атмосферный воздух, но и за счет использования принципиально новой рекуперационной системы утилизируют бросовое тепло от двигателя для выработки пара и горячей воды. Напомним, что крупные ТЭЦ и АЭС обязательно должны иметь водохранилища, занимающие большие площади земель. В них сбрасываются горячие технологические воды, вызывая опасное тепловое загрязнение окружающей природной среды.

Вывод из этого может быть только один. Высокие темпы машиностроения, увеличение единичной мощности машин и оборудования отнюдь не всегда можно оценивать как достижение. Слишком большими потерями для нашего общества оборачивается слепая вера ретивых администраторов, технократов и бюрократов от науки и планирования в высокий процент роста и в крупномасштабность производства. К сожалению, гигантоманией страдают многие наши хозяйственники и руководители всех рангов. Эта тяжелая болезнь особенно распространилась в период расцвета административно-командного стиля руководства в 70-е и в первой половине 80-х гг., когда в большом почете были "рапортоемкие" проекты производства и технологии.

Для преодоления этой болезни важное значение имеет ленинское суждение об эффективности крупного производства. "И в промышленности ведь закон превосходства крупного производства, - писал В. И. Ленин, - вовсе не так абсолютен и так прост, как иногда думают, и там лишь равенство "прочих условий" (далеко не всегда имеющее место в действительности) обеспечивает полную применимость закона".

Из этого следует, что планирование темпов развития машиностроения, его структуры и создание новых образцов техники, машин и оборудования должно базироваться на комплексной социально-экономической оценке эффективности развития отрасли с учетом конкретных задач и условий производства. Важнейшее значение при такой оценке должно придаваться строгой вневедомственной экологической экспертизе.

Лесная промышленность. В любой стране лес считается важнейшим национальным богатством. На словах столь же высоко ценится он и в нашей стране. Известно, что после Великой Октябрьской социалистической революции молодой Республикой Советов в 1918 году был принят декрет "О лесах", подписанный В. И. Лениным, в котором были изложены основные задачи охраны и использования леса как всенародного достояния. С 1977 г. в стране действуют "Основы лесного законодательства Союза ССР и союзных республик". Проезжая по железной дороге или по шоссе, будучи на загородной прогулке, входя в городской парк или сквер, мы везде видим привычные красочные щиты или плакаты с призывами беречь лес. Но это в законодательных актах и призывах, а как же обстоит дело с охраной лесов в действительности? Увы, похвастаться нам здесь нечем.

В общем населении мира на долю СССР приходится менее 6 процентов. В то же время страна располагает ¹/₅ всех мировых лесов. Это огромное национальное богатство, которое, к сожалению, хищнически истребляется. Минлеспром СССР, Гослесхоз СССР и Госкомстат СССР, оперируя средними по стране данными, систематически дезинформируют директивные органы и общественность, создают видимость благополучия в лесном хозяйстве. Для этого используются следующие, на первый взгляд успокаивающие, оценки. Покрытая лесом площадь с 1980 г. по 1986 г. возросла на 2,4 процента, общий запас древесины увеличился на 2 процента, вывозка древесины увеличилась на 5,7 процента. В довершение этой "благополучной" картины утверждается, что ежегодный прирост древесины в два раза превышает ежегодный объем заготовки леса. В действительности эта идиллия - чистой воды обман. В стране идет жестокое уничтожение лесного фонда, главным образом в европейской части страны и на Урале, где лес имеет жизненно важное не только хозяйственное, но и социально-экологическое значение. Руководители Минлеспрома и Гослесхоза цинично утверждают, что "валить лес в Сибири и везти его через половину Евроазиатского материка невыгодно". В результате ведется преступная рубка лесов с превышением расчетной лесосеки в Карельской АССР, в Архангельской, Вологодской, Калининской, Костромской областях, на Урале, на Северном Кавказе, в Карпатах, в Грузии. В Карелии вместо 8 млн. кубометров леса по допустимой норме заготавливается 12 млн. Ежегодно вырубается свыше 20 тыс. гектаров, а восстановительные работы ведутся лишь на 5-6 тыс. Резко превышена расчетная лесосека на Урале. При сохранении нынешних темпов рубки хвойные леса в Свердловской и Пермской областях будут уничтожены за 10-15 лет. Запасы приспевающей древесины здесь составляют лишь 8-9 процентов, что вдвое ниже минимальной нормы. Урал катастрофически лысеет. Хвойные древостой заменяются осинником и березняком. Растут площади пустошей, каменных россыпей, на которых восстановить лес порой просто невозможно. В результате усиливаются эрозионные процессы, нарушается режим стока горных рек. Например, вдвое сократилась за последние десять лет глубина притоков Уфы, Сылвы, Вогулки, Серебрянки. Ухудшаются условия водоснабжения населенных пунктов. Наконец, не к лучшему меняется климат, что в свою очередь отрицательно сказывается на продуктивности совхозных и колхозных полей. Опасное истощение лесов происходит в бассейне Волги. В Калининской области, где проходит главный водораздел европейской части страны, где берут начало Днепр и Западная Двина, набирает силу великая Волга, вырубаются наиболее долговечные водоохранные леса. Площади спелых сосняков сократились здесь до 10-12 процентов. Мелеют реки, обезвоживаются почвы, растет загрязнение воздуха и водных бассейнов. Мы все с детства знаем формулу: "леса - хранители вод". А вот что это означает на академическом языке. Американскими исследователями установлено, что после интенсивной выборочной рубки мутность воды, стекающей из леса, возрастает с 15 миллиграммов на 1 литр до 5 тыс. миллиграммов, а при промышленной концентрированной рубке она повышается до 36 тыс. миллиграммов взвешенных частиц. Другими словами, процесс водной эрозии возрастает тысячекратно. А ведь у нас и ведутся в основном сплошные промышленные рубки леса. Самое нетерпимое в этой, по существу преступной, практике то, что огромные объемы лесозаготовок делаются только во имя выполнения бюрократического плана, а затем заготовленная древесина гибнет в местах ее вывозки или сплава.

Водохранилища буквально забиты гниющим лесом. Гибель лесов в водохранилищах ГЭС имеет свою уже довольно давнюю историю. Начиналась она со строительства Рыбинской ГЭС. На дне Рыбинского "моря" оказались не только миллионы гектаров лесных и сельскохозяйственных угодий, но и сотни приволжских деревень с их усадьбами, садами и пашнями. Под воду ушли даже древние русские города Калязин, Молога, Юрьевец. Но то было тяжелое время войны с фашистской Германией. Страна, в том числе и оборонная промышленность, остро нуждалась в электроэнергии, которую нужно было получить любой ценой, а технический потенциал был в то время не столь уж велик. Это была тяжелая, но в известной мере оправданная жертва.

А дальше время шло, промышленный потенциал страны нарастал, развитие экономики шло в нормальных мирных условиях, а порочная практика уничтожения лесов при гидростроительстве продолжалась: за Рыбинским последовали Горьковское, Куйбышевское и другие волжские водохранилища, также повлекшие гибель лесов, лугов и пашен. Своего апофеоза она достигла при сооружении энергетических гигантов на реках Сибири. Многие, по-видимому, помнят, с каким энтузиазмом гидростроители покоряли Ангару. Братская ГЭС была сооружена, вместе с ней создано и рукотворное Братское "море". Сколько было ликования. Пришлось и автору этих строк в то время побывать на берегу "моря". Вспоминаю толпы восторженных людей. Громкоговорители разносят слова песни: "Марчук играет на гитаре, а море Братское поет..." А я смотрел, как по "морю" плавали целые острова из чудовищно переплетенных корнями и кронами могучих сибирских сосен, елей, лиственниц. По подсчетам лесохозяйственников, на дне моря осталось около 35 млн. кубических метров ценного леса. Вместе с лесом были затоплены перевалочные базы, поселки лесозаготовителей и даже участок железной дороги, по которому должны были вывозить лес из зоны затопления. Красноярская ГЭС полностью продублировала безрассудную практику Братской.

Можно было ожидать, что печальный опыт форсированного строительства ГЭС, ради победных рапортов достигаемого ценою невосполнимых потерь для природы и общества, должен был быть проанализирован и учтен.

Очевидно, требовалось согласование и объединение усилий таких мощных производителей работ, как гидростроители и лесозаготовители. И они действительно сделали это, только на свой бюрократический лад.

Когда начиналось создание Саяно-Шушенской ГЭС на Енисее, Минлеспром СССР и Минэнерго СССР в полном единодушии сумели обосновать и отстоять вариант... полного затопления леса на корню. Их поддержала экспертиза Госстроя СССР, исключившая затраты на лесосводку и лесоочистку из сметы строительства станции. Было закреплено в документах, что леса на дне будущего моря вроде как бы и нет.

И пробили такое "мудрое" решение руководители Минлесбумпрома СССР. В качестве аргументов для этого использовались такие доводы. Лес растет по крутым склонам, дорог к нему нет, его заготовка принесет министерству убытки. Вот такой своеобразный хозрасчет!

Каков же результат этого "мудрого" решения? Он, как говорится, налицо. Все бухты и устья ручьев и речек, заливы и все пространство перед плотиной в верхнем бьефе плотно забиты плавающими деревьями. Каждое лето море выносит их со дна.

Вот документ, принятый на авторитетном совещании в дирекции строящейся Саяно-Шушенской ГЭС. В нем сказано: "Деревья, кустарники, пни создают серьезные затруднения при эксплуатации ГЭС, выражающиеся в систематическом снижении выработки электроэнергии. При судоходстве по водохранилищу исключается использование быстроходных судов, существенно ограничивается эксплуатация обычного грузового и пассажирского флота. Нарушается экологический режим водохранилища, снижаются рекреационные возможности. Ухудшается водопользование развивающихся объектов народного хозяйства".

Неспроста забили тревогу руководители еще недостроенной электростанции. Едва отзвучали фанфары по случаю пуска первых агрегатов, как они начали давать неожиданные сбои: то один, то другой снижал выработку электроэнергии на 5-7 процентов.

Происходит это потому, что защитные решетки водозаборов перед турбинами в верхнем бьефе забивает древесиной. Водолазам приходится спускаться под воду для их очистки. Дело осложняется тем, что Саянское водохранилище очень глубокое, под действием давления толщи воды деревья сильнее обычного намокают и даже сосна быстро теряет плавучесть. Вырванные с корнем и кроной деревья плывут к плотине на глубине 25-40 метров, как раз на уровне водозаборных отверстий, почему чаще, чем на других станциях, забиваются решетки на рабочих глубинах. Такова вновь возникшая технология. Вот каким откликом, кроме гибели леса, оборачивается "экономия", рассчитанная лесозаготовительным ведомством. И вновь печальный опыт ничему не научил наших лихих хозяйственников. На очереди те же беды на строительстве Богучанской, а впереди еще проекты сооружения Средне-Енисейской и Туруханской ГЭС - еще более фантастических масштабов.

В результате на 1 тыс. кубометров вывезенной древесины мы производим в 5-6 раз меньше целлюлозы, бумаги, картона, фанеры по сравнению с развитыми странами. Показательно, что США десятки миллионов кубометров леса ввозят из-за рубежа, мы же около 25 млн. кубометров круглого леса и пиломатериалов вывозим. Располагая лишь 8 процентами площади лесов земного шара и немногим более 7 общего мирового запаса древесины, Соединенные Штаты производят более 15 процентов общемирового выпуска пиломатериалов, более ¹/₃ клееной фанеры, древесного волокна, бумаги и картона, около ¹/₄ объема мирового производства древесных панелей.

Какая огромная экономия лесных ресурсов заложена в более глубокой переработке древесины, наглядно видно из следующего расчета. Всего один миллион квадратных метров древесноволокнистых плит заменяет 16 тыс. кубометров кондиционного пиломатериала. Для производства же 16 тыс. кубометров пиломатериалов необходимо срубить и вывезти 54 тыс. кубометров древесины, что равнозначно вырубке хвойного леса на 300 гектарах. Производство 1 млн. квадратных метров древесноволокнистых плит из древесных отходов позволяет сэкономить более 2 млн. рублей за счет сокращения объемов лесозаготовок и транспортных затрат на перевозку древесины к местам переработки.

Нетрудно представить, каков резерв сбережения наших лесов, если учесть, что в стране производится 561 млн. квадратных метров древесноволокнистых плит, а объем лесных и древесных отходов, получаемых при переработке леса, исчисляется сотнями миллионов кубометров.

Особый разговор о загрязняющей функции лесной и особенно целлюлозно-бумажной промышленности.

Самые горячие точки загрязнения водных ресурсов в стране порождены работой именно этой отрасли хозяйства. Байкал и Ладога, Северная Двина и Печора, Кама и Колыма страдают именно от природоразрушающей деятельности целлюлозно-бумажных заводов и комбинатов. И это при том удручающем условии, что СССР по производству бумаги на душу населения находится... приготовьтесь, читатель! на 40-м в мире.

Как же "удается" Минлеспрому вносить такой весомый вклад в... загрязнение природы? А очень просто. По признанию министра СССР М. С. Бусыгина, лишь 5 процентов бумагоделательных машин соответствуют современному техническому уровню. Многое оборудование было установлено на заводах еще в начале века. По той же оценке около половины всего оборудования нуждается в полной замене. И уж совсем ошеломляющее признание министра - "варочные аппараты непрерывного действия, очистное оборудование, комплексные линии по переработке макулатуры в стране вообще не выпускаются".

По программе, разработанной министерством, предусмотрено к 1995 г. полностью прекратить сброс неочищенных сточных вод, резко понизить токсичность газовых выбросов в атмосферу. Ну что же, как говорил классик, "придешь, придешь ли, времечко? приди, приди, желанное". Нужны энергичные меры, чтобы приход этот не заставил себя слишком долго ждать.