Экономический рост за счет природы

Не будем, однако, слишком обольщаться нашими победами над природой. За каждую такую победу она нам мстит. Каждая из этих побед имеет, правда, в первую очередь те последствия, на которые мы рассчитывали, но во вторую и третью очередь совсем другие, непредвиденные последствия, которые очень часто уничтожают значение первых.

Ф. Энгельс

Непредвиденных последствий наших "побед" над природой с каждым новым поколением, с каждым десятилетием и даже с каждым годом становится все больше и больше. И самые существенные из них - это истощение наиболее ценных природных ресурсов и загрязнение окружающей природной среды. И обязаны мы этим непрерывному и все расширяемому развитию производства. Активные же попытки избежать этих весьма драматических последствий для общества пока не принесли заметного успеха. Многочисленные мероприятия по охране природы от разрушения и загрязнения неизменно оказываются малоэффективными. Противоречия между обществом и природой продолжают обостряться. В чем же здесь дело? Почему принимаемые меры не приносят ожидаемого эффекта? Секрет такого, можно сказать, критического положения, на мой взгляд, кроется в том, что к решению проблемы мы подходим не с того конца. Мы боремся со следствием, а не с причиной явления. Ведь сами загрязнения, количество которых исчисляется сотнями и растет буквально не по дням, а по часам, - это отходы производства, которое тоже растет быстрыми темпами. Встает вопрос: действительно ли общество нуждается в таких высоких темпах роста производства? Я убежден, что нет. Для обоснования этого суждения приведем цифры, характеризующие мировой рост населения и промышленного производства за последнюю четверть века. Население планеты возросло в 1,6 раза, а производство основных природоэксплуатирующих производств - в 2-5 раз. Возрос ли соответственно уровень жизни землян? Увы, на этот вопрос приходится ответить отрицательно. Число голодающих в мире не сократилось, дефицит энергии увеличился, проблема транспорта обострилась, алкоголизм, наркомания, преступность резко возросли, на смену побежденным болезням пришли новые, не менее опасные, такие, как психоневрозы и СПИД. По последним данным (на начало 1988 г.), в мире зарегистрировано 75 тыс. заболеваний этой "чумой XX века". Смертность среди заболевших СПИДом достигает 50 процентов. Число носителей вируса СПИДа уже теперь более 10 млн. человек, а в ближайшие годы, по оценкам экспертов, ожидается увеличение их численности в 10 раз. Показательно, что этим чудовищным недугом охвачен практически весь мир. Больные СПИДом выявлены в 130 странах.

Во многих городах и промышленных центрах повысился уровень заболеваемости населения недугами, связанными с возросшим загрязнением атмосферного воздуха. Среди них наиболее распространены катар верхних дыхательных путей, ангина, бронхиальная астма, туберкулез легких, рак органов дыхания, гипертония, стенокардия, конъюнктивит, грипп, инфаркт миокарда, различные формы аллергических заболеваний. Массовое загрязнение вод и продуктов питания химикатами провоцирует желудочно-кишечные расстройства, заболевания крови. Отмечаются массовые нарушения слуха из-за шумового загрязнения окружающей среды. Существенно снизилась комфортность жизни из-за резко возросшей плотности расселения людей. Возникли критические ситуации в биосфере, такие, как загрязнение Мирового океана, изменение климата или разрушение озонной оболочки Земли, грозящие катастрофическими последствиями планетарного масштаба.

Из этого следует вывод, что рост производства сам по себе еще не обеспечивает роста благосостояния людей. Дело, во-первых, в том, что большое количество производимого общественного продукта, причем, как правило, лучшая по качеству его часть, затрачивается на гонку вооружений. Достаточно сказать, что в настоящее время примерно 1 трлн. долларов ежегодно мир расходует на производство вооружений, на ведение войн и на содержание армии. Лишь ¹/₅ этих затрат было бы достаточно, чтобы к 2000 г. покончить с голодом. Если на одного солдата ежегодно затрачивается 20 тыс. долларов, то на школьника - 380 долларов. Отсюда актуальность всеобщего разоружения. Во-вторых, и в этом главная причина низкой социально-экономической эффективности общественного производства и крупных экологических потерь, при современной ресурсоемкой технологии производства оно в большой мере работает само на себя. Чтобы убедиться в этом, достаточно представить хотя бы одну технологическую цепочку. Допустим, мы добываем железную руду. Много, очень много руды. Если говорить о нашей стране - то это более 252 млн. тонн в год, то есть в 6 раз больше, чем в США. Добывая руду так называемым "прогрессивным" открытым способом, мы разрушаем тысячи гектаров ценнейших черноземов, нарушаем гидрологический режим обширных регионов, создаем этим искусственный водный дефицит. Затем для обработки руды, и получения металла строятся крупнейшие горно-обогатительные комбинаты и металлургические заводы. При выплавке металла загрязняются воздух и водные бассейны. Полученный металл идет на строительство циклопических прокатных станов. На этих станах прокатывают специальные профили, из которых монтируются гигантские роторные экскаваторы для добычи железной руды. Один такой "монстр" обладает, как нас убеждают инженеры, огромной производительностью, а на самом деле - чудовищной разрушительной силой - он способен копать по 5,5 тыс. кубометров в час. При этом, естественно, расходуется огромное количество энергии и труда. Круг, таким образом, замыкается, и начинается новый технологический виток с тем же удручающе малым КПД в смысле получения конечных потребительских благ для людей и с трагически большим уроном для природы.

Эта хотя и упрощенная, но в принципе реальная схема развития производства характерна и для других отраслей хозяйства. Возьмем, например, энергетику. В СССР производится огромное количество нефти, газа, угля. Их общий годовой объем составляет около 2,5 млрд. тонн условного топлива. Львиная доля его используется на технологические нужды, и прежде всего на выработку электроэнергии. Общий объем электроэнергии, вырабатываемой в СССР, достиг 1,6 трлн. киловатт-часов. Из этого количества ³/₄ используется на производственные нужды в промышленности, в сельском хозяйстве и на транспорте. Если к этому прибавить еще потери электроэнергии в сетях, то на бытовое ее потребление остается мизерная доля. Выходит, что энергетические ресурсы в основном используются для производства энергетических ресурсов. А их добыча и преобразование из одного вида в другой (например, сжигание нефти, газа и угля для получения тепла и электроэнергии) оказывают наиболее тяжелое разрушительное воздействие на природу.

Итак, и здесь "заколдованный круг". Столь желанный экономический рост, лежащий на поверхности общественного развития, оборачивается не более чем пирровой победой, поскольку он достигается ценой разрушения природы и ухудшения качества среды обитания людей.

Мы слишком долго тешили себя надеждой, что чем быстрее экономический рост, чем крупнее производство, чем мощнее поток производимой промышленной продукции, тем быстрее наше общество придет к полному благосостоянию. Жизнь развеяла эти радужные надежды.

В чем же корень наших ошибочных представлений? На мой взгляд, он в том, что наше социально-экономическое и экологическое (если таковое вообще было) мышление формировалось под знаком двух, как многим казалось, основополагающих, а в действительности достаточно сомнительных истин. Во-первых, наши плановые работники да и ученые-экономисты слишком долго, едва ли не до самых последних лет самоуспокоительно считали наши естественные ресурсы неисчерпаемыми, просторы - безбрежным поприщем для самых крупномасштабных вторжений в природу. Во-вторых, мы твердо верили в то, что самые принципы государственности и социальный строй СССР предохраняют нас от ошибок. И даже ныне, когда опыт показал, что нет таких природных богатств, какие бы не иссякали, мы никак не решаемся признать неоспоримую истину: природа не реагирует на цели и побуждения, ради которых используются ее богатства, а незамедлительно и болезненно отзывается на то, как это делается и каковы размеры дани, на нее накладываемой. И, скажем, лесопромышленник, вдохновленный идеей служения народу и вполне бескорыстно стремящийся к перевыполнению плана, но ради этого обескровивший подведомственные ему лесные угодья, становится не только врагом природы, но реально вредит будущему своей страны.

Стремясь к высоким темпам развития, мы отдаем львиную долю созданного продукта на новое, еще более масштабное расширение производства. Охрана же природы осуществляется как бы вдогонку за производством. Мы ставим перед собой задачи по росту производства, радуемся, если достигаем этого роста, и огорчаемся, что при этом разрушается природа. Вслед за этим, как бы вынужденно, ставим задачи по охране природы. Нетрудно заметить, что при такой практике задачи по росту производства и по охране природы оказываются разделенными буквально "китайской стеной" и рассматриваются изолированно друг от друга. В довершение такой неразумной практики задачам по росту производства отдается безусловный приоритет. На их решение направляются и основные ресурсы и основное внимание партийных и хозяйственных руководителей всех рангов. Отсюда так называемый остаточный принцип выделения средств и сил на охрану природы, которым руководствуются министерства, ведомства, предприятия и организации.

Однако следует особо подчеркнуть, что при таком подходе задача охраны природы вообще неразрешима даже при условии выделения сколь угодно больших ресурсов на эти цели. Сложность ее решения состоит и в том, что создание самых совершенных машин, орудий и очистных сооружений, технически возможных на современном уровне знаний, не гарантирует от разрушения и загрязнения природной среды. Во-первых, потому, что всегда остается вероятность возникновения аварийных ситуаций. Необходимо четко отдавать себе отчет в том, что абсолютная безопасность в принципе недостижима ни в одном виде человеческой деятельности, тем более в сфере современного промышленного производства. Коль скоро это так, то очевидно, что чем больше масштабы производства, тем больше, при прочих равных условиях, вероятность возникновения аварий.

Наши энергетики-атомщики на протяжении десятилетий усыпляли общественное мнение, внушая себе и другим мысль о полной безопасности атомных электростанций. Чернобыльская трагедия развеяла этот миф. Как отмечалось на заседании Политбюро ЦК КПСС 14 января 1988 г., только прямой ущерб от аварии на этой АЭС составил 8 млрд. рублей. А как оценить человеческие жертвы, разрушение сложившегося уклада жизни, переселение людей из родных мест, исключение на долгие годы из хозяйственного оборота обширной территории, подвергшейся радиоактивному заражению. Важно отметить, что здесь четко проявляет себя диалектический закон перехода количества в качество, в данном случае качество не только нежелательное, но и опасное для жизни людей. Если в 1954 г. в СССР была одна Обнинская атомная станция мощностью всего 5 тыс. киловатт, то в настоящее время в стране действует 40 энергетических атомных реакторов общей мощностью 28 млн. киловатт. На многих атомных гигантах, в частности на Ленинградской, Курской, Смоленской АЭС, эксплуатируются те же реакторы типа РБМК, что и на Чернобыльской станции. В дополнение к действующим в текущей пятилетке строится еще одиннадцать АЭС. Естественно, что с ростом числа реакторов возрастает и вероятность аварий. Конечно, атомная техника, как и другие виды, совершенствуется. Дальнейшее развитие атомной энергетики в нашей стране и строительство новых АЭС будет базироваться на более надежных реакторах типа ВВЭР. И тем не менее количественный рост атомных реакторов, впрочем как и других крупных предприятий горной, металлургической, химической промышленности, объективно несет с собой увеличение опасности их губительного воздействия на окружающую природную среду, на здоровье и благополучие людей.

Во-вторых, следует обратить внимание на еще одно, очень важное обстоятельство. Речь идет о том, что повышение надежности, экологической безопасности любой технической системы предъявляет особо жесткие требования к качеству строительно-монтажных работ, выбору материалов и точности изготовления, монтажа, тщательности ремонта и реконструкции оборудования. В контроле нуждается и состояние оборудования на всех стадиях его эксплуатации.

Нетрудно понять, что при сокращении производства, например, стали со 150 млн. тонн в год до 75 млн. тонн гораздо легче решить проблему повышения качества металла, чем при сохранении и тем более увеличении его выпуска. Точно так же на производство 125 тыс. тракторов в год гораздо легче найти хороший металл, резину, аппаратуру и квалифицированные рабочие руки, чем на изготовление 600 тыс. единиц в год. Продолжая эту мысль, логично прийти к выводу, что меньшим количеством высококлассных тракторов можно обрабатывать меньшее количество, но лучших по качеству земель и, соблюдая все требования агротехники, получать большее количество более качественной и более дешевой сельскохозяйственной продукции.

Еще нагляднее зависимость качества от количества в животноводстве. В настоящее время у нас в стране 42 млн. молочных коров. Обеспеченность их кормами из года в год не превышает 60-70 процентов нормы, в ряде же областей и районов и того ниже. Среди поголовья коров велика доля старых, больных, бесплодных, яловых, низкопородных животных. Поэтому продуктивность скота низкая. Сокращение поголовья вдвое кардинально изменило бы положение к лучшему. Можно сказать, "автоматически" решились бы проблемы кормообеспеченности скота, качественного состава стада, а следовательно, и роста его продуктивности. К этому надо добавить, что при таком маневре вдвое сокращается потребность в дефицитных трудовых ресурсах, вдвое меньше потребуется строить животноводческих помещений. А это огромная экономия капитальных вложений и строительных материалов.

Ведь по современным, так называемым индустриальным, проектам на создание скотоместа для одной коровы требуется затратить 8 куб. метров железобетона и 4 тыс. рублей капитальных вложений, что значительно превышает стоимость строительства кооперативной квартиры в расчете на одного горожанина.

Развитие производства вширь экономически нерационально и экологически опасно и с точки зрения научно-технического прогресса. Покажем это на примере химического производства. Казалось бы, с полным пониманием этой роли химии быстрыми темпами наращивается производство химических продуктов. Их перечень непрерывно возрастает и достиг к настоящему времени 90 тысяч наименований. Но вот беда - этот химический бум привел к тому, что лишь ¹/₅ часть огромного количества химикатов производится на основе всесторонних и детальных научных, в том числе экологических, разработок. Технология производства более 90 процентов из них не оптимизирована. А это неизбежно приводит к огромным потерям энергии, сырья, трудовых ресурсов, снижению качества продукции, неблагоприятным экологическим последствиям. К сожалению, положение здесь с годами к лучшему не меняется: из ежегодно осваиваемых примерно 600 новых химических продуктов лишь треть производится по оптимальным технологическим схемам.

Пока за охрану природы активно выступает лишь общественность. Но у общественности нет ресурсов. Поэтому могущественные хозяйственники на требования общественности об охране природы обычно высокомерно и издевательски заявляют, что эти требования не более чем эмоции и серьезно принимать их в расчет просто несолидно.

Необходимо осознать, что радикальное решение проблемы сохранения жизненно необходимого качества природной среды недостижимо без сокращения объемов производства в природоэксплуатирующих отраслях хозяйства, без перевода их на интенсивные малоотходные и безотходные технологии. Реальна ли такая задача? Не приведет ли сокращение производства к снижению национального дохода, а следовательно, и к снижению уровня жизни людей.

Экономический анализ показывает, что такой опасности нет и задача эта вполне разрешима. Именно такое ее решение является важнейшим условием последовательного роста благосостояния общества. Дело в том, что сокращение объемов производства - это не самоцель. Смысл его состоит в том, чтобы изменить структуру общественного производства, переориентировать его с выпуска преимущественно промежуточных продуктов (уголь, руда, металл, нефть, цемент, тракторы, турбины, станки и т. д.) на выпуск преимущественно конечных продуктов, удовлетворяющих потребности людей (продовольствие, одежда, обувь, жилища, предметы домашнего и культурного обихода, услуги, здравоохранение и т. д.). Возможность такой переориентации обеспечивается использованием достижений научно-технического прогресса, позволяющего сократить материало-, энерго- и трудоемкость национального дохода и фонда потребления, резко сократить расточительное использование природных ресурсов, намного снизить поступление загрязнений в окружающую среду.

Резервы такого сокращения в нашей стране огромны. Чтобы зримо представить их, приведем весьма показательные сравнительные данные о производстве основных видов промышленной продукции и национального дохода в СССР и США.

* 1955 г

Как говорится, тут ни убавить ни прибавить. В США в последние полтора десятилетия проводится последовательное сокращение природоэксплуатирующих производств. В нашей же стране до последнего времени шло их динамичное наращивание. Совершенно очевидно, что превышение в нашей стране объемов производства промежуточных продуктов по сравнению с американским уровнем в 1,5-5 раз при одинаковой или аналогичной технологии производства дает и кратное негативное воздействие на природную среду, что резко осложняет проблему ее сохранения и улучшения.

Перманентный рост производства промежуточных продуктов работниками плановых и хозяйственных органов обычно обосновывается необходимостью преодоления дефицита этих продуктов. При этом лица, принимающие решения, как бы не замечают того удивительного факта, что с ростом производства недостающих продуктов при сохранении сложившейся структуры производства их дефицит не ликвидируется, а, напротив, резко возрастает. Покажем это на примере электроэнергетики. В 1960 г. в СССР производилось 292 млрд. киловатт-часов электроэнергии. В 1987 г. ее производство возросло до 1665 млрд. киловатт-часов, то есть в 5,7 раза. Между тем дефицита электроэнергии в 1960 г. в явной форме не наблюдалось. Электрички в ту пору ходили исправно и по расписанию, улицы в городах были освещены, заводы, фабрики и шахты работали без перебоев, поскольку перебоев в электроснабжении тогда не было, хотя коэффициент сменности в промышленности был выше, чем теперь. В 1987 г. из-за дефицита электроэнергии и резких перебоев в электроснабжении многие промышленные предприятия пришлось переводить на скользящие графики, а проще говоря, допускать перебои в работе, что особенно пагубно сказывается на предприятиях с непрерывным производственно-технологическим процессом.

XXVII съезд КПСС разработал стратегию перевода нашей экономики на интенсивный путь развития, на снижение ресурсоемкости общественного производства. Однако пока эта, единственно правильная, стратегия не реализуется. Среднегодовые темпы снижения металлоемкости национального дохода страны в 1986-1987 гг. составили лишь 1 процент против 2,2 процента в одиннадцатой пятилетке. Энергоемкость в 1987 г. даже возросла на 0,9 процента при плане снижения на 1,8 процента. В оставшиеся два года текущей пятилетки (1989-1990 гг.) намечается снизить металлоемкость национального дохода страны на 6,9, а энергоемкость на 5,3 процента. Такие темпы снижения ресурсоемкости совершенно недостаточны для экологически допустимого развития производства, особенно если учесть, что в настоящее время на единицу материального производства наша страна расходует в 3 раза больше энергии и металла, чем в США. Даже при гораздо меньшей исходной энергоемкости США сократили за 1971-1985 гг. энергоемкость валового национального продукта на 33, а Япония на 78 процентов.

Возможности более решительного сокращения материало- и энергоемкости производства имеются в каждой отрасли нашей экономики.

В этих условиях вновь созданному Государственному комитету по охране природы необходимо разработать научно обоснованную стратегию последовательного освоения ресурсосберегающих технологий производства во всех отраслях народного хозяйства и обеспечить ее неукоснительное выполнение.