Степи

Прошлое и настоящее

Районы, где влаги слишком мало, чтобы росли леса, но достаточно для роста трав, были на всех континентах. В Европе их называли степями; в Африке, в Австралии - саваннами; в Азии - чау-юань; в Северной Америке - прериями; в Южной Америке - пампой.

Американские переселенцы, впервые попавшие в прерии, назвали ее равниной, "у которой есть начало, но, кажется, нет конца". Традиционно сравнение таких равнин с океаном: тот же бескрайний простор под куполом неба и волны - только не воды, а трав.

Какой же была южная русская степь, не тронутая плугом? В повести "Тарас Бульба" Н. В. Гоголь, основываясь на литературных и исторических источниках, воссоздает не только быт, нравы и борьбу с поработителями казаков Запорожской Сечи, но и изумительную по яркости и в то же время достоверности картину степи в XVII в.

"Степь, чем далее, тем становилась прекраснее. Тогда весь юг, все то пространство, которое составляет нынешнюю Новороссию, до самого Черного моря, было зеленою, девственною пустынею. Никогда плуг не проходил по неизмеримым волнам диких растений. Одни только кони, скрывавшиеся в них, как в лесу, вытаптывали их. Ничего в природе не могло быть лучшего. Вся поверхность земли представлялась зелено-золотистым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов. Сквозь тонкие, высокие стебли травы сквозили голубые, синие и лиловые волошки; желтый дрок выскакивал вверх своей пирамидальною верхушкой; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела по поверхности; занесенный бог весть откуда колос пшеницы наливался в гуще. Под тонкими их корнями шныряли куропатки, вытянув свои шеи. Воздух был наполнен тысячью разных птичьих свистов. В небе неподвижно стояли ястребы, распластав свои крылья и неподвижно устремив глаза свои в траву. Крик двигавшейся в стороне тучи диких гусей отдавался бог знает в каком дальнем озере. Из травы поднималась мерными взмахами чайка и роскошно купалась в синих волнах воздуха... Черт вас возьми, степи, как вы хороши!"

Кладовой солнца были эти равнины, их черноземы стали основой огромных урожаев. Под влиянием труда казаков и крепостных крестьян степь постепенно меняла свой облик. Во второй половине XIX в. участки, заросшие травой, чередуются с полями. Такой она предстает перед нами в повести А. П. Чехова "Степь", в которой отразились детские и юношеские наблюдения писателя: "Сжатая рожь, бурьян, молочай, дикая конопля - все, побуревшее от зноя, рыжее и полумертвое, теперь омытое росой и обласканное солнцем, оживало, чтоб вновь зацвести. Над дорогой с веселым криком носились старички, в траве перекликались суслики, где-то далеко влево плакали чибисы. Стадо куропаток, испуганное бричкой, вспорхнуло и со своим мягким "тррр" полетело к холмам. Кузнечики, сверчки, скрипачи и медведки затянули в траве свою скрипучую монотонную музыку.

Но прошло немного времени, роса испарилась, воздух застыл, и обманутая степь приняла свой унылый июльский вид. Трава поникла, жизнь замерла. Загорелые холмы, буро-зеленые, вдали лиловые, со своими покойными, как тень, тонами, равнина с туманной далью и опрокинутое над ними небо, которое в степи, где нет лесов и высоких гор, кажется страшно высоким и прозрачным, представлялись теперь бесконечными, оцепеневшими от тоски...

Как душно и уныло!.. Музыка в траве приутихла. Старички улетели, куропаток не видно... Летит коршун над самой землей, плавно взмахивая крыльями, и вдруг останавливается в воздухе, точно задумавшись о скуке жизни, потом встряхивает крыльями и стрелой несется над степью и непонятно, зачем он летает и что ему нужно...

А когда восходит луна, ночь становится бледной и темной... И тогда во всем, что видишь и слышишь, начинает чудиться торжество красоты, молодости и силы и страстная жажда жизни; душа дает отклик прекрасной, суровой родине, и хочется лететь над степью вместе с ночной птицей. И в торжестве красоты, в излишке счастья чувствуешь напряжение и тоску, как будто степь сознает, что она одинока, что богатство ее и вдохновение гибнут даром для мира, никем не воспетые и никому не нужные, и сквозь радостный гул слышишь ее тоскливый, безнадежный призыв: певца! певца!"

И Н. В. Гоголь и А. П. Чехов не скрывают тех чувств, которые пробуждает у них степь, ставшая для обоих писателей своеобразным символом родины. Восхищение автора "Тараса Бульбы" вызвано не только красотой и буйством природы, но и гордостью за вольнолюбивых казаков, бесстрашных защитников Родины. Горечь и тоска о том, что гибнут даром "богатство и вдохновение" прекрасной родины, пронизывает чеховское описание степи. А. П. Чехов по-граждански остро реагировал на расхищение природы российским капиталом, страстно выступая в ее защиту и пропагандируя рациональные правила природопользования.

В период коренного перелома в жизни нашего крестьянства, когда с началом сплошной коллективизации перестраивались жизнь, быт и психология крестьянина, менялся и традиционный облик степи: на смену идущему еще от средневековья мелкополью, перемежающемуся участками диких трав, пришли почти сплошь распаханные земли.

"В степи пырей поднялся выше колена. За выгоном зацвел донник. Медвяный запах его к вечеру растекался по всему хутору, волнуя томлением сердца девушек. Озимые хлеба стояли до горизонта сплошной темно-зеленой стенкой, яровые радовали глаз на редкость дружными всходами. Серопески густо ощетинились стрелками молодых побегов кукурузы.

К концу первой половины июня погода прочно установилась, ни единой тучки не появлялось на небе, и дивно красовалась под солнцем цветущая, омытая дождями степь! Была она теперь, как молодая, кормящая грудью мать,- необычайно красивая, притихшая, немного усталая и вся светящаяся прекрасной, счастливой и чистой улыбкой материнства.

Отсюда, издали, окруженная зеленью трав, пахота лежала, как огромное, развернутое во всю ширь полотнище черного бархата. Только на самом краю ее, на северном скате, там, где близко к поверхности выходили суглинки,- тянулась неровная, рыжая с бурыми подпалинами кайма. Вдоль борозд тускло блистали отвалы чернозема, выбеленные лемехами плугов, над ними кружились грачи..."

Символично название романа М. А. Шолохова - "Поднятая целина", откуда взято это описание пейзажа. Оно очень точно раскрывает смысл тех социальных процессов, которые происходили в деревне 30-х годов, и отражает начало нового этапа во взаимодействии общества с природой, в результате которого, по словам писателя Ф. Абрамова, в наши дни "начисто, в корне перекраивается все: производство, быт, само жилье, сама деревня и даже сам лик земли, сам рельеф страны".

Каковы же причины того, что разнотравные и злаковые степи, как природная зона, практически перестали существовать в Европе? Это интенсивное развитие скотоводства и земледелия. Так, распаханность степной и лесостепной зон на Украине иногда достигает 80% и более. В местах же, где степи не были уничтожены распашкой, их облик до неузнаваемости изменен интенсивным выпасом скота. Писатель Д. Биленкин пишет: "Стада, неуклонно пожирая степи, опустошили землю хуже набегов, а костры уничтожили бесценное богатство - лесной покров целых стран".

Теперь, по словам журналиста В. М. Пескова, о европейских степях можно составить представление, лишь прочитав "Тараса Бульбу" или же посетив лоскутки не тронутых плугом земель заповедников около Курска и под Херсоном.

Было бы ошибочно думать, что деятельность человека во все времена сводилась к ухудшению природы. Из учебника по древней истории вам известно, что долина Двуречья до появления культуры была болотистой, нездоровой местностью с довольно скудной растительностью. Трудом человека она была превращена в цветущий край. А вот пример более близкой истории.

А. С. Пушкин, впервые увидев Бессарабию (так в начале XIX в. именовалась Молдавия), назвал ее пустынной страной: "Край этот представляет бесплодную степь. От самого Аккермана до Килии, от Кишинева до Баккермана - ни одного дерева".

Теперь же в Молдавии, кажется, ни единой сотки не пустует - всюду до самого горизонта расстилаются сады и ухоженные виноградники. Облагороженный человеческим трудом пейзаж таит в себе особую красоту. Однако преобразующий труд человека должен опираться на знания законов природы. Сплошь распаханные в 30-е годы южные степи (на Украине, Дону, Кубани) на долгие годы стали житницей нашей страны. Однако в то время хлеборобам и агрономам еще не было известно, что такая обработка земли таит в себе грозную опасность, с которой впервые столкнулись фермеры Дикого Запада США именно в те же 30-е годы.

Грозный процесс

Земля (почва) - сложнейший живой организм, образующийся под влиянием климата, рельефа, времени, исходной материнской породы и биологических воздействий. Среди наиболее необходимых человеку даров природы почва занимает особое место и является главным богатством людей. По подсчетам экономистов, 75% общественного богатства нашей страны заключено в почве. В настоящее время почти все резервы плодородного пахотного слоя планеты вовлечены в хозяйственный оборот и его состояние зависит исключительно от человека, хозяйствующего на земле.

Мы можем быстро обогатить удобрениями истощенную почву, но создать ее заново способна только природа. "На восстановление слоя почвы всего в два с половиной сантиметра при хорошем и постоянном растительном покрове природа затрачивает до тысячи лет! Как же мы должны дорожить своей землей, как оберегать ее от разрушительных необратимых процессов!" - так взволнованно начинается очерк В. А. Чивилихина, известного советского писателя, лауреата Государственной премии о земле-кормилице.

В чем же причины грозного процесса - эрозии почв? Почему сокращаются площади пахотных земель? Одна из самых распространенных причин - влияние двух природных стихий: воды и ветра.

Вода необходима для жизни, но в определенных условиях она становится страшным злом, причиной овражной эрозии. Так, уже в середине XIX в. овраги стали типичной особенностью природы среднерусской полосы. Вспомните, каким щемящим душу пейзажем начинается рассказ И. С. Тургенева "Певцы".

"Небольшое село Колотовка... лежит на скате голого холма, сверху донизу рассеченного страшным оврагом, который, зияя как бездна, вьется, разрытый и размытый, по самой середине улицы и пуще реки... разделяет обе стороны бедной деревушки. Несколько тощих ракит боязливо опускаются по песчаным его бокам; на самом дне, сухом и желтом, как медь, лежат огромные плиты глинистого камня... Воды не было близко: в Колотовке, как и во многих других степных деревнях, мужики, за неимением ключей, пьют какую-то жидкую грязьцу из пруда..."

Известный русский поэт и прозаик И. А. Бунин в повести "Суходол" проследил процесс возникновения оврагов в нечерноземной полосе России, закономерно связывая его с неправильным землепользованием и ведением хозяйства. В XVIII в. здесь были "...густые леса. В лесу терялась и речка Каменка, и те верхи, где протекала она, и деревня, и усадьба, и холмистые поля вокруг". Затем леса были вырублены. Теперь наблюдателю открывался "полустепной простор, голые косогоры, на полях рожь, овес, греча, на большой дороге - редкие дуплистые ветлы, а по суходольскому верху - только белый голыш". Взгляд невольно останавливался на "желтизне каменистых оврагов за избами, белизне голышей и щебня по их днищам". Воды не было, и "мужики суходольские копали пруды в каменистом ложе давно иссякнувшей речки Каменки".

Итак, вырубка лесов, неконтролируемый сток вод, а также неправильная распашка создали предпосылки для смыва почвы. Идеальных горизонтальных плоскостей на земле, должно быть, не существует, и вода стекает по склонам, часто совсем незаметно обедняя землю, снимая с нее один живой слой за другим. Почва постепенно светлеет, теряет плодородие. Это - следствие плоскостной эрозии. Но еще более страшны последствия эрозии струйчатой. Обильные дожди и быстрое таяние снегов вызывают на полях мелкие промоины по склонам. Их запахивают, а они возрождаются снова и снова. Там, где есть условие, например попутное склону понижение, тропы к водопою или тракторная колея, водомоины могут привести к последней стадии распада земли - овражной эрозии.

Рассказывая о путешествии по древней земле Приднепровья, писатель В. А. Чивилихин с грустью отмечает, что вместо широкой степи, воспетой Т. Г. Шевченко, перед ним расстилалась пересеченная, почти гористая местность, нередко встречались овраги устрашающих размеров. Таков Хмелянский овраг. "Длина его сравнительно невелика - восемь километров, но глубина чудовищна - семьдесят метров, а длина по периметру со всеми отвертками - сто двадцать километров. Совсем недавно он поглотил десять гектаров пахотной земли".

Песок и глина - продукты эрозии, отлагаемые водой,- стремятся заиливать реки, каналы, водохранилища, пруды. Каждый год из-за эрозии теряют плодородие или полностью разрушаются 100- 150 га пашен, сенокосов, пастбищ. Зло это всемирное. Возникает вопрос: неужели эрозия неподвластна усилиям людей?

Как свидетельствуют выводы науки и опыт украинских и чувашских специалистов, овражную эрозию можно если не предотвратить, то во многом ликвидировать ее последствия. Вот что рассказал журналист М. Белавин, ставший свидетелем рождения оврага в окрестностях одной чувашской деревни и укрощения эрозии почвы. "Однажды вода, прорвав плотину, вышла на волю. Минуло еще 4 года, и высохшее дно ложбины рассек овраг. Скоро он начал ветвиться.

В сушь овраг был мертв. Он оживал в ливень. И тогда по ложбине, прежде тихой, вместе с водой грохотал щебень, скребся гравий, мчались ил, глина, песок. Земля рушилась, изчезала на глазах..."

Осознав, что почва бесценна, так как нет ей замены, в Чувашии в начале 70-х годов занялись учетом глубоко расчлененных эрозией суходолов и крутых берегов лощин, где почва смывалась и размывалась. Специалисты создали генеральную схему работ по борьбе с эрозией. Конкретный прогноз на овражную эрозию помог определить, в каких условиях возникает овраг при распашке земель, как быстро он растет, отчего развивается. Иссеченную молодыми оврагами землю научились вовлекать в дело: засыпают промоины, снимают бульдозерами бугры, выравнивают, дискуют тяжелой бороной, прикатывают, и после этого сеют травы. Эти луга окупают затраты за год-два. Притихшие усмиренные овраги ни к чему ровнять до их полного исчезновения. Это трудно, да, пожалуй, и невозможно. Пусть в их кустах, деревьях и травах кипит жизнь, пусть зеркала овражных прудов смотрят в небо, пусть овражное разнообразие радует глаз после зрелища плоских и неохватных полей...

Кроме водной эрозии, существует еще ветровая, ставшая трагедией XX в.

"Ветровая эрозия, - пишет В. А. Чивилихин,- наиболее губительна на безлесных ровных просторах. Почва сплошь распаханных полей в период засухи превращается в легкую распыленную массу и становится добычей ветра. Земля закручивается в смерчи, "дымится" на подветренных склонах, идет поземкой, засекая всходы сельскохозяйственных культур. Черные бури нередко сдувают почву до материнской породы, и тогда, считай, конец земли на веки вечные".

Делясь с читателями журнала "Вокруг света" своими впечатлениями о путешествии по Великим равнинам Америки (так называют штаты "Дикого Запада": Южную Дакоту, Небраску, Канзас, Оклахому), В. М. Песков приводит свидетельства очевидцев, переживших пыльные бури 30-х годов. Земли "Дикого Запада" к началу XX в. были распаханы полностью, и ветры, для которых в прериях нет препятствий, подняли в воздух незадерненный плодородный пласт.

Черные тучи земли засыпали постройки, дороги у пастбища, неслись на восток, достигая Нью-Йорка. "Просматривая документы, газетную хронику и фотографии того времени, - рассказывает В. М. Песков,- хорошо чувствуешь: Америка растерялась. Земля в буквальном смысле уходила из-под ног у людей". Бросая полузасыпанные земли, люди тронулись из "пыльного котла". "Страшное время,- говорит бывший фермер.- Думали: все, конец". Лишь энергичными мерами удалось спасти положение. Было признано, что пахать можно не сплошь, не везде, что необходимы посадка лесных полос, устройство искусственных водоемов и консервация пашни. В. М. Песков подчеркивает, что незыблемость этих законов подтверждается практикой землепользования нашей страны.

Размышляя о судьбах земли, писатель Д. Биленкин отмечает, что длительное и стойкое равновесие биосфере чуждо. В качестве доказательства он ссылается на такой факт, как сокращение с доисторических времен примерно на две трети лесного покрова Земли, что, в свою очередь, привело к двукратному, а то и трехкратному усилению поверхностного стока и вызвало повсеместную эрозию почв. Однако современные процессы существенно отличаются от доисторических. В геологической предыстории срок радикальных преобразований среды исчислялся миллионолетиями, сейчас все решают даже не сотни, а десятки лет. Раньше биосфера имела запас времени для перестройки, теперь же этот шанс почти исключен. Следовательно, во взаимодействии с природой общество должно, осознав законы развития биосферы, выработать такую стратегию деятельности, которая привела бы не к упадку, а к расцвету биосферы. Кончилось детство человечества. Мы стоим перед экзаменом на зрелость, и хочется верить, что выдержим его. Единственное наше преимущество состоит в осознании происходящего, а значит, в умении делать надлежащие выводы и действовать соответственно этим выводам. Но всегда ли мы поступаем так на практике? Ответ на этот вопрос вы найдете в рассказах о судьбах Сибири и Мирового океана.