07.06.2012

Снижению биоразнообразия не грозит судьба «глобального потепления», потому что оно реально

Россия экспортирует уничтожение видов, а выпивший кофе европеец угрожает биоразнообразию не меньше, чем индонезиец, осушивший мангровые заросли. Раньше эти утверждения были голословными, теперь облеклись в графики и цифры благодаря исследованиям экологов и экономистов.

Пока вопрос о глобальном изменении климата, понесший значительные репутационные потери из-за политических агитаторов и алармистов, постепенно возвращается в русло спокойной академической дискуссии в рецензируемой научной периодике, на первый план выходят действительно актуальные проблемы, несущие в отличие от атмосферных концентраций СО₂, вина которых в глобальном потеплении не доказана (впрочем, как и необратимость этого потепления в среднесрочной перспективе), реальную угрозу жизни и цивилизации.

Это исчерпаемость ресурсов, рост населения Земли, необратимая деградация экосистем и уменьшение биоразнообразия.

В преддверии Rio+20 — Конференции по устойчивому развитию с участием мировых лидеров, собираемой ООН 20—22 июня в Рио-де-Жанейро, — редакция журнала Nature сделала проблему деградации экосистем и связанных с этим глобальных рисков главной темой сегодняшнего номера, отметив таким образом 20-летний юбилей Конвенции по биологическому разнообразию, подписанной представителями 193 наций в Рио-де-Жанейро в 1992 году на Earth Summit.

Исчезновение большого числа видов за очень короткий по масштабам биоэволюции промежуток времени и общее обеднение генетического разнообразия в локальных и глобальной экосистемах наблюдалось задолго до 1992 года, и сейчас это уже бесспорный и эмпирически подтвержденный факт.

Другой вопрос, удалось ли экологам, биологам и другим специалистам, изучающим поведение естественных экосистем, помимо констатации этого факта достигнуть за 20 лет консенсуса в отношении, например, того, является ли сохранение биоразнообразия необходимым условием для устойчивого развития глобальной экономики. Далее, как именно могут быть связаны два этих процесса — уменьшение биоразнообразия и экономическая деятельность — и связаны ли они вообще? Наконец, является ли наблюдаемая сейчас деградация экосистем предвестником глобального фазового перехода всей биосферы Земли в другое состояние и если да, то каковы могут быть его масштабы и сроки (не говоря уже о последствиях для людей): будут ли они сопоставимы с массовыми вымираниями видов типа пермского или мел-палеогенового или речь идет о намного более скромных изменениях, сопоставимых, скорей, с наступлением эпохи голоцена 12 тысяч лет назад?

В конечном счете именно от этого консенсуса зависит, станет ли уменьшение биоразнообразия очередной алармистской догмой, перетягивающий на себя внимание общества в ущерб решению других проблем, чреватых уже реальными, а не гипотетическими рисками.

Судя по коллективным статьям в Nature, собравшим сотни ведущих специалистов, десятки лет изучающих проблему биоразнообразия, таким же алармистским жупелом, как "проблема СО₂", она не станет точно: в отличие от климатологов, пока не представивших убедительной модели антропогенного воздействия на глобальный климат, экологи полностью сошлись во мнении как минимум по первым двум вопросам: 1) уменьшение естественного биоразнообразия чревато деградацией глобальной экономики; 2) причиной этого уменьшения является хозяйственная деятельность и рост мировой торговли.

Рассмотрению первого посвящена статья «Потеря биоразнообразия: последствия для человечества», написанная большим международным коллективом авторов, объединившим разнопрофильных специалистов — экологов, биологов, экономистов — из США, Швеции, Франции и Канады. На основе анализа 1700 исследований, опубликованных в научной периодике и отобранных по жестким критериям, включая качество представленной статистики и методов корректного отбора экосистем, связанных с хозяйственной активностью (другие экосистемы не рассматривались), авторы пришли к выводу, что в подавляющем большинстве случаев сохранение и увеличение естественного биоразнообразия положительно коррелировано с улучшением экономических показателей при эксплуатации биоресурсов — например, с увеличением урожайности однолетних и многолетних культур растений, а также, если речь идет об эксплуатации морских ресурсов, со стабилизацией объемов добываемой рыбы.

Были опровергнуты и некоторые мифы о положительной роли биоразнообразия.

Например, в улучшении качества питьевой воды: считалось, что чем более разнообразна микробиота пресных водоемов, тем меньше вероятность развития опасных патогенов, но большинство изученных примеров такой связи не демонстрируют. Успех рыбного промысла также связывали с увеличением видовой номенклатуры водоемов, но, как показали исследования, это не совсем так: при увеличении биоразнообразия показатели улова стабилизируются, но отнюдь не увеличиваются. А вот при его уменьшении говорить о стабильном бизнесе уже нельзя: сегодня можно получить очень хороший улов, а в следующем году — уже никакого.

То же самое относится и к группе хищников, паразитов и различных микробных патогенов: мнение, что с увеличением их разнообразия уменьшается число сельскохозяйственных вредителей, оказалось неверным — с повышением межвидовой конкуренции экосистемы демонстрируют меньшую устойчивость, что в конечном итоге влияет и на их экономическую эффективность.

На вопрос, связано ли и каким образом уменьшение биоразнообразия с экономической деятельностью, отвечает другая коллективная статья в Nature — «Международная торговля ставит под угрозу биоразнообразие в развивающихся странах». Ее авторы проделали не менее титаническую работу, связав угрозы, чреватые исчезновением 25 тысяч видов животных, занесенных в международную Красную книгу, с 15 тысячами различных товаров, импортируемых из 187 стран.

В общей сложности было выявлено и проанализировано на предмет таких угроз почти 5 миллиардов торговых цепочек, задействованных в международной импорт-экспортной системе.

В результате выяснилось, что международная торговля угрожает существованию 30 процентов, то есть почти трети всех исчезающих видов на Земле.

Опубликованные графики и таблицы хорошо показывают, что одна группа стран (лидерами здесь оказались США, Япония и ЕС) являются, так сказать, «импортерами уничтожения видов», а другие (куда вошла и Россия, оказавшаяся в одной компании с Индонезией, Малайзией, Шри-Ланкой и Папуа-Новая Гвинея ) — экспортерами. Так, например, число видов, которым в других странах грозит уничтожение из-за производства определенных товаров, в случае с Россией, импортирующей эти товары, равно 112. А вот число видов, которым грозит уничтожение из-за российского экспорта, равно уже 206.

С Германией ситуация обратная: объем ее экспорта, угрожающего исчезновением видов, меньше объема импорта, из-за производства которого определенные виды могут исчезнуть на другом конце Земли.

Такая асимметрия, по мнению авторов, объясняется более строгим экологическим законодательством в развитых странах, которое, однако, не распространяется на развивающиеся, в торговле с которыми так заинтересованы развитые экономики.

Другими словами, радеющий за сохранение природы европеец, отказавшийся покупать у нелегального иммигранта портмоне из крокодиловой кожи, но съевший где-нибудь в Берлине сосиску и запивший ее чашкой кофе, не меньше, чем тот же иммигрант, способствует уменьшению биоразнообразия, скажем, в Латинской Америке, где из-за расширения кофейных плантаций оказался под угрозой редкий вид паукообразных обезьян, а также в Африке, где из-за плантаций кормовой сои уменьшается численность слонов.

Но, если раньше такие утверждения были риторическими, теперь они облеклись в конкретные цифры, демонстрирующие, почему европеец и его эспрессо угрожают биоразнообразию точно так же, как индонезийский фермер, осушающий мангровые заросли.

И это намного более предметная и конкретная демонстрация экологических угроз и рисков, чем витающие в воздухе молекулы углекислоты, роль которых в глобальном изменении климата остается до сих пор неясной.

Конкретностью отличается и решение проблемы по снижению рисков, связанных деградацией экосистем: по мнению авторов, необходимо распространить на международную торговлю регулирующие нормы, уже прописанные в «Конвенции о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой уничтожения», принятой в 1977 году. Конвенция уже показала свою эффективность в деле защиты исчезающих видов, осталось лишь приравнять понятие «торговли исчезающим видом» к понятию товара, производство которого ставит существование этого вида под угрозу.

Дмитрий Малянов

Источники:

1. Газета.Ru